— Что вы чувствовали?
— Жестко накажут. Притом несправедливо.
— Обмануло вас шестое чувство. Никто не собирается вас наказывать. И этот неудачный разведывательный полет молодых пилотов не может зачеркнуть вашей безупречной работы, товарищ майор. И вообще, при чем здесь вы? Идите в отдел кадров, там вам все объяснят.
Спасов вышел, прикрыл дверь и долго стоял в глубоком раздумье.
«Черт-те что получается… ЧП с полетом — всего лишь досадная неудача летчиков, — думал майор. — Почему же тогда надо со мной расставаться? Тем более что неудачный полет «молодых пилотов не может зачеркнуть вашей… то есть моей, безупречной работы»? Ладно, пойду…» — И майор Спасов пошагал в пристройку, что была рядом со зданием штаба. В отделе кадров его уже ждали.
— Вот и хорошо, что вы прибыли, — сказал ему кадровик. — Сегодня командующий подписал приказ о награждении вас орденом «Красной Звезды». Вечером должно бы состояться вручение, но… у вас нет времени. Вы не имеете права задерживаться. В Н-ском корпусе чрезвычайное происшествие: начальник фотоотделения застрелился.
— Как?! — воскликнул Спасов. — Капитан Егоров? Покончил с собой? Этого не может быть.
— Все так говорят, кто знал капитана. «Не может быть», «Неправда», «Ересь какая-то…» и так далее. А он вот смог, взял пистолет и пустил себе пулю в висок. Причины не ясны, но… За последнее время там было несколько грубых упущений… Неправильно отдешифрированы объекты бомбардировки. Выходило из строя оборудование… Одним словом, майор, вам надлежит навести там порядок, подтянуть дисциплину… Что касается личного состава… Силен и знающий дешифровщик Весенин… Можно положиться. Лаборанты с большим опытом. Особенно Шаповал. Серьезный мужик. Есть там еще Косушков, мрачноватый тип, но работать умеет. Технику вы сами прекрасно знаете. На все четыре ноги подкованы. Так что в этих делах вам помощники не нужны. Как все это завершите — дайте мне знать, и вы будете отозваны…
— Ясно…
— Если ясно и нет вопросов, тогда — в путь. Да, чуть не забыл… К вам в помощь придается старшина Игнатьев. Член партии, опытный топограф. Монтировать научите.
— Понятно.
— Счастливой дороги.
И вот майор Спасов с чемоданчиком и перекинутой через левую руку плащ-палаткой шагает к развилке дорог, на контрольно-пропускной пункт, чтобы оттуда попутной машиной подскочить к расположению авиакорпуса. День жаркий, душный, и пот градом катится по хмурому лицу. Майор не вытирает пот, а просто идет и идет, изредка искоса посматривая на своего спутника, старшину Игнатьева. Уже немолодой служака вызывал в майоре любопытство. Форма — как с иголочки, пилотка щегольски сдвинута набок. Впрочем, нет, «щегольски» — совсем не то слово. Пилотка надета по всем правилам, как и полагается по уставу, но… Видимо, все дело в его удивительно красивых, вьющихся волосах, нестандартном, даже импозантном профиле, самой посадке головы.
«Знающий топограф, — усмехнулся про себя Спасов. — Лучше бы по-настоящему квалифицированного техника дали. Чтоб не во все самому лазить».
Тропинка вывела майора и старшину к наезженной и пыльной грунтовой дороге. Отсюда уж рукой подать до шоссе, связывающего Дубоссары с Кишиневом.
— Пехотинец — и вдруг в авиацию?.. Как-то не вяжется, — сказал майор Спасов.
— После ранения где-то надо побыть, пока окончательно окрепну, — ответил старшина. — Обе ноги прострелены, селезенка удалена, легкие с дыркой.
— И где же тебя так?
— При наступлении у Раздельной. Прошило…
— Кто же заставил снова на фронт?
— Зачем меня заставлять? Я сам. Чем скорее разобьем фашистов, тем будет лучше для всех.
— Кем до войны работал?
— Бухгалтером, — мечтательно вздохнул старшина, отер лоб рукавом гимнастерки, добавил: — Цифирь, цифирь, вроде бы скучища, а она, эта цифирь, как оракул, все скажет — и кто ты, и что ты, и какова тебе цена…
— Не расхваливайте, все равно в бухгалтера не пойду.
— Я и не зову, товарищ майор. Туда только по охоте идут. Соскучился… Жаль, что еще далеко до конца войны, и не одну тысячу человеческих жизней придется положить…
Майор промолчал. Последняя фраза вызвала раздражение: какой-то бухгалтеришко, и вдруг озабочен государственными проблемами, и он, видите ли, не зовет его, майора Спасова, в мастера гроссбухов…
— А впрочем… — подумал вслух Спасов, глянув искоса на невозмутимое и спокойное лицо старшины.
— Что «впрочем», товарищ майор?
— Ничего. Прибудем на место назначения, возьметесь за освоение копировки маршрутов с фотосхем на кальку… Пьете?
— Смотря где, когда и по какому случаю.
— Отлично, — сказал Спасов. — Спирт примете под свой самый строгий контроль. Я не вижу других причин, чтобы в течение непродолжительного времени там у них было столько ошибок. Только «под газом», как говорится, можно указать объект бомбардировки с погрешностью. Это первое. Второе… Я займусь оборудованием, а вы пока вникайте в дела. Помогайте.
— Слушаюсь, товарищ майор.
— Остальное решим на месте. Говорят, что большие исторические события лучше видятся на расстоянии, а будничные, бытовые — вблизи и при прямом участии в них. Думаю, что фотоотделение — это не история. Необходимо наше непосредственное участие.
— Совершенно с вами согласен, товарищ майор!
— Что касается Егорова, то не будем его осуждать. Я знал этого офицера. Интересный человек, и уж если он решился… Мало ли могло быть причин?
— То, что я слышал, правда, краем уха, не позволяет мне одобрить его поступка. Какие бы ни были обстоятельства — это малодушие.
— Да.
— Да.
На контрольно-пропускной пункт Игнатьев и Спасов пришли после полудня, когда солнце стояло в зените и палило нещадно. Майор, предъявив документы, попросил срочно отправить его и старшину в авиакорпус.
— Проще пареной репы, товарищ майор, — сказал дежурный лейтенант. — В эту сторону машины гужом идут.
— Отлично. Мы в холодке посидим. Жарища… Упарились.
Но, как это часто бывает, майору и старшине не повезло: «попутку» им пришлось ждать очень долго. Машины, проходившие через контрольно-пропускной пункт, сворачивали на Оргеев, а вот туда, куда нужно Игнатьеву и Спасову, не было ни одной. Словно все сговорились не позволить им прибыть к месту назначения вовремя.
— Пешком уже половину пути прошли бы, — сердито сказал Спасов.
— Не меньше, — согласился Игнатьев. — Если, конечно, рысцой, километров семь-восемь в час.
Спасов глянул на старшину, потом достал из карманчика часы, удивленно приподнял брови:
— Пожалуй, да. Полтора часа в тенечке маемся… Мудрый у нас народ… Уж если какую поговорку придумает, то лопни — точнее и умнее не скажешь.
— Что вы имеете в виду?
— Ждать да догонять — ничего нет утомительнее. Думал, что к обеду поспеем в фотоотделение, а теперь вижу — хотя бы к ночи туда добраться. Сибиряк я, а вот забыл одну нашу сибирскую мудрость: едешь на день, бери хлеба на неделю; выезжаешь из дому летом — бери с собой тулуп.
— Вы насчет поесть?
— Что-то желудок беспокоить начал…
Старшина понимающе усмехнулся:
