– Дерево?
– Дерево, мадам Шеннон, но не просто дерево! Гингко виллы «Трианон» пострадало в ураган тысяча девятьсот девятого года. Месье Баретт обожал это дерево, он все сделал, чтобы спасти его.
– Правда? Он никогда не рассказывал мне об этом. А где оно, это гингко билоба?
– В глубине сада, около стены, окружающей виллу. Дерево же затеняет могилы.
Эмма удивленно посмотрела на охранника:
– Могилы? Здесь есть кладбище?
– А вы никогда его не видели? Да собачье кладбище. Леди Мендль обожала пуделей, и…
Но Эмма его уже не слышала.
Терри видел, как она обежала вокруг дома и направилась к стене, отделявшей виллу от дворцового парка. Собачьи могилы? Ведь она должна была их видеть, когда Дэн показывал ей сад. Но Эмма тогда разглядела только открытый бассейн – старый бассейн леди Мендль, и маленькие тенистые аллеи, уставленные скульптурами.
Она издалека увидела дерево – красноватый ствол, листья в форме бабочек.
Справа четыре мраморные стелы выстроились вдоль стены. Эмма подошла поближе. На четырех надгробиях были фотографии пуделей. Посвящения, выгравированные на мраморе, уже нельзя прочитать, они поросли мхом и покрылись пылью. Эмма, казалось, различила «Ж» и «И» на одном памятнике, на другом дату – «1922», кажется. Элси де Вульф была помешана на своих собаках, если хоронила их, как людей. Эмма представила, как Элси оплакивала своих
В нескольких метрах от могил круглый столик кованого железа и четыре стула в стиле ар-нуво соседствовали с фонтаном.
Эмма провела по стулу кончиками пальцев, села и стала смотреть на стелы. Непонятно почему, мир кладбищ ее очаровывал. Спокойствие и грусть, свойственные этим местам, будили в ней странное блаженство.
«Элси располагала могилы со знанием дела, – подумала Эмма. – И места осталось много. Здесь можно захоронить целый зверинец».
На секунду она замерла перед стелами. Ее поразила одна деталь. Когда они с Пьером просматривали фотографии, она заметила три могилы. А здесь их четыре!
Эмма побежала к вилле и стремительно бросилась в комнату. Она смотрела, как на экране сменяются фотографии, и на этот раз внимательно читала надписи.
Затем появилась фотография Элси де Вульф, позирующей в саду с новым пуделем:
– Пьер! Подойди сюда, посмотри! – вскрикнула она.
Пьер, занимавшийся собакой-роботом в спальне Дэна, быстро пришел к ней. Он ничего не нашел, ни
– Видишь? – спросила Эмма, показывая на фотографию, после того как все ему рассказала. – На фотографии, сделанной перед смертью Элси в тысяча девятьсот пятидесятом году, всего три могилы. Четвертой должна была быть могила Луны, пуделя, которого она держит в руках. Но если это так, почему эта могила находится между тремя другими, а не рядом?
– На могилах нет имен? – спросил Пьер.
– Есть, но их не прочесть, пойдем посмотришь…
На улице уже было нестерпимо жарко, солнце стояло в зените. Пьер присел около одной стелы и дотронулся пальцем до надписи на надгробье.
– Не прочесть, говорю тебе, – настаивала Эмма.
Пьер загадочно улыбнулся.
– Не скажи… Не суетись, я сейчас!
Он вернулся пять минут спустя с ведром воды и миской, наполненной мелким песком, и вытащил из кармана совок.
– Ничего не напоминает? – спросил он, не оборачиваясь.
Точно так же, как на американском кладбище, Пьер начал покрывать верхнюю часть стелы мокрым песком. Затем аккуратно провел совком поверх букв. Эмма, едва сдерживая нетерпение, стоя рядом с ним, читала буквы по мере того, как они появлялись. Когда Пьер наконец поднялся, надписи можно было прочесть.
Они остановились перед стелой, которой не было на фотографии леди Мендль.
– Собаку не могли похоронить здесь в тысяча девятьсот шестьдесят четвертом году! – воскликнула Эмма. – Элси уже четырнадцать лет была мертва! Кроме того, ты же видел на фото: последнего пуделя звали Луной, а не Урсом!
Пьер молчал.
– И ты заметил, Пьер? У него французское имя. Странно. Почему «Урс»? Должно же быть английское имя, верно? Может, Элси в старости чувствовала себя больше француженкой? И все равно странно…
Пьер, резко поднялся.
– Повтори, что ты сейчас сказала!
– Что это странно?
– Нет, перед этим!
– Почему у последнего пуделя французское имя – «Урз»?
Пьер пристально посмотрел на нее. Эмма произнесла это имя не так, как в первый раз. Хоть она и безупречно говорила по-французски, все же вместо «с» произнесла «з», сама того не заметив.
– Эмма, я понял! Понял! Это не французское слово! Это не перевод английского «медведь»! Это английский, то есть…
–
– «Нам»… это «наш», Эмма! «Ленотр»!
33
