Терри развел руками.
Я снова начал одну за другой осматривать картинки. Фонтан Аполлона по-прежнему назывался фонтаном Лебедей, но надпись уточняла: Аполлон на колеснице.
– Этот Аполлон, это вот маленькая черточка? – спросил Терри.
Он показывал на рисунок, изображавший бога солнца в середине упряжки, стершийся настолько, что уже было сложно различить, в какую сторону направлялись лошади и тритоны.
Его присутствие меня раздражало. Он остался в комнате и смотрел на план из-за моего плеча. Что он о себе возомнил? Он-то уж точно никогда не видел начальный план Ленотра и не поможет мне.
– Да, Терри, – ответил я, поднимаясь, – это, конечно, Аполлон. Вы не хуже меня умеете читать легенду. Теперь мне хотелось бы…
Но он продолжал, не слушая, что я говорю:
– Бедный, застыл, как кол!
– Слушайте…
Я потерял терпение. Терри это понял, отошел на шаг, бормоча:
– К счастью, настоящий Аполлон не похож на единицу!
Я вздрогнул.
– Что? Что вы говорите, Терри?
– Что этот Аполлон похож не на настоящую статую, которая в парке. Здесь, с этими волосами, откинутыми назад, его можно принять за единицу. Цифру один.
Терри показал пальцем на экране – черточка Ленотра символизировала в общем центральную статую. Две черточки, еле видимые, одна длинная, одна короткая, одна вертикальная, одна под углом сорок пять градусов, формирующая острие. Охранник прав. Бог солнца внешне похож на цифру 1.
– Месье Баретт, вы неважно выглядите. Что-то не так?
– Нет… нет. Я пытаюсь понять.
Я сел перед экраном. Терри, казалось, тоже беспокоился, но скорее из-за того, что я начал раскачиваться взад-вперед.
Я не отрывал взгляд от плана. Цифра 1, которую увидел Терри, – теперь я тоже ее ясно видел. Но не только ее.
Я увидел, что фонтаны Латоны и Юпитера, две вторые важные фигуры, подчеркнутые желтым, тоже прорисованы специальными чертами. Два грубых круга.
– Терри…
– Да?
– Вот посмотрите… Вы видите?
Я обвел пальцем места Латоны и Юпитера.
– Сколько цифр вы видите здесь?
Он секунду подумал.
– Два нуля, по-моему!
– Два нуля, да, но они не одинаковые.
– Вы правы, месье Баретт. Один большой, слегка овальный, второй маленький, более круглый.
– И нам все вместе дает…
– …одну единицу и два нуля, – послушно договорил охранник, вопросительно глядя на меня.
1, 0, 0. Аполлон, Юпитер, Латона. Я уже вижу, как ты хохочешь во все горло.
– Бинарность, а, Дэн? Мимо не пройдешь!
Об этом сто раз мы спорили. Я: уверенность, что все вещи в жизни сводятся к комбинации «О» и «1». Что все можно разложить в двоичный код. Живое и мертвое. Выигрывающее или проигрывающее. Белое или черное. Короче, 0 или 1.
Ты: уверенность, что ничего нельзя свести к модели по причине «человеческого фактора», чувства, любви, ревности, страха… Что чувства не могут быть описаны уравнением. И что искусственный разум никогда не победит человеческий интеллект.
Но здесь все было очевидно.
1, 0, 0. Прежде всего 1. Зачем представлять Аполлона именно так? Конечно, он солнце, а солнце только одно…
– Понял! – во весь голос выкрикнул я, от чего Терри вздрогнул.
Волосы, господи боже, волосы! Если статуя изображала движущегося бога, выезжающего из воды на колеснице, наклонная перекладина единицы изображала, несомненно, светлую гриву молодого бога, развевающуюся сзади из-за ветра!
Да, но это невозможно! Когда король заказывал статую, случайностей быть не должно. Все должно быть продумано, в том числе и волосы. Помнишь замечание Костелло насчет конной статуи Людовика XIV? Длинные волосы «короля-солнце», абсолютно прямые, висящие вертикально, несмотря на то что лошадь встала на дыбы… Уже здесь монарх хотел показать, что он, король-бог, командует стихиями. Управляет даже своей шевелюрой, несмотря на порывы ветра.
В статуе Аполлона надо обратить внимание как раз на волосы! Если они летят в направлении замка, значит, Аполлон стоит спиной к нему. Он едет на запад! Он движется по направлению движения солнца!
Итак, на начальном плане Ленотра Аполлон направлялся на запад!
Я заново загрузил в переносной компьютер цифры так, как они были расположены, по ходу солнца, с востока на запад: 0, 0, 1. Большой ноль, фонтан Латоны. Маленький нолик, Юпитер. Затем единица, Аполлон. Чтобы быть точным, получилось вот что:
0°1
То есть между маленьким нулем и единицей, между партером Латоны и колесницей Аполлона, остается пространство. Зеленый ковер. Прямоугольник, подлинным сторонам которого протянулись две песочные аллеи. На плане они были обозначены одной чертой, более толстой, чем те, что обозначали короткие стороны. Словно Ленотр, сильнее делая нажим, проводя две длинные линии, предполагал, что они должны были обозначать не прямоугольник, а две горизонтальные черты – параллельные.
Еще один математический знак.
Вот теперь все ясно.
Формула – вот она, перед моими глазами.
