разбросанных непритязательных коттеджей.
Мы влетели на вершину холма, читая на ходу названия улиц. Серый шелк озерной глади остался у нас за спиной, и рев истерзанного двигателя «мармона» оглушал теперь пространство между оползающими склонами, устилавшими пылью почти заброшенные дороги. Дикие собаки рыскали в густой траве среди сусликовых нор. Ренфри-стрит проходила практически по самой вершине холма. Там, откуда она брала начало, располагался небольшой, приятного вида коттедж. Перед ним на лужайке был установлен проволочный манеж, внутри которого барахтался младенец в пеленке. Далее перед нами возник пустырь без каких-либо признаков жизни. Чуть погодя показались два дома, а потом дорога вновь резко устремилась в гору, но сделав несколько крутых поворотов, потянулась между откосами, достаточно высокими для того, чтобы вся улица была погружена в тень.
Вдруг впереди нас, за поворотом, мощно грянул выстрел.
Ольз, резко выпрямившись, крикнул:
— Ого! Это вам не ружьецо, с каким на кроликов ходят!
Он выхватил табельное оружие и приоткрыл дверцу со своей стороны.
Выскочив за поворот, мы заметили прямо у подножия холма еще два дома, разделенные несколькими пологими участками. Поперек улицы стояла длинная серая машина. Левое переднее колесо спущено, обе передние дверцы распахнуты настежь, напоминая слоновьи уши.
Молодой, небольшого роста человек, стоя на коленях, привалился к борту машины рядом с раскрытой правой дверцей. Его правая рука с окровавленной кистью безжизненно свисала вдоль тела, а другой он тщился поднять с бетонной мостовой автоматический пистолет, валявшийся перед ним.
Я со всего маху затормозил, и «Мармон» занесло; Ольз вывалился наружу.
— Брось эту штуку, парень! — заорал он.
Человек с простреленной рукой выругался и привалился спиной к подножке. Тут же из-за машины последовал выстрел. Пуля пронеслась совсем близко от моего уха. К этому времени я уже бежал по дороге. Серая машина стояла под углом, поэтому, кроме открытой дверцы, я не мог видеть, что находилось с левой ее стороны. А стреляли по мне, судя по всему, именно оттуда. Ольз всадил в распахнутую дверцу пару пуль подряд. Я упал на мостовую и, заглянув под машину, заметил чьи-то ноги. Выстрелил по ним, но промазал.
И сразу же после этого чуть ли не за углом ближайшего дома прозвучал негромкий, но отчетливый хлопок. В серой машине одно из стекол разлетелось вдребезги. Оттуда прогремел еще один выстрел, и от угла дома, над кустами, отлетел кусок штукатурки. Тут я заметил мужскую фигуру, наполовину скрытую зарослями. Человек лежал на земле, сжимая в руках легкую винтовку.
Это был Том Снайд, водитель такси.
Ольз, зарычав, решил вплотную заняться серой машиной. Он выстрелил по ее дверце еще два раза, а потом кинулся под передние колеса. Из-за машины последовало еще несколько выстрелов. Я отшвырнул ногой пистолет раненого незнакомца, скользнул мимо него и украдкой выглянул из-за багажника. Тому типу, что прятался за машиной, было куда труднее, чем мне, поскольку ему приходилось держать под обзором все стороны.
Это оказался очень крупный мужчина в коричневом костюме. Громко топая, он бросился что было сил к холму среди коттеджей. Прогремел револьвер Ольза. Мужчина, вильнув на ходу, обернулся и выстрелил в ответ. Ольз покинул укрытие. Я заметил, что с его головы слетела шляпа. Я наблюдал за тем, как он встал, широко расставив ноги, и прицелился из пистолета, словно на полицейских учениях.
Однако бугай уже падал. Моя пуля пробила ему шею. Ольз, тщательно прицелившись, выстрелил, и детина рухнул навзничь, но попытался встать. Шестую, последнюю свою пулю Ольз вогнал ему в грудь. От силы выстрела мужчину развернуло. Голова его ударилась о землю с тошнотворным хрустом.
Мы подобрались к распростертому телу с разных сторон. Ольз нагнулся и перевернул мужчину на спину. Лицо того было спокойным, оно даже после смерти не утратило своеобразного обаяния, несмотря на струю крови, хлеставшую из шеи. Ольз принялся осматривать карманы убитого.
Я оглянулся посмотреть, что поделывает другой бандит. Он ничем особенным не занимался, разве что жутко гримасничал от боли, сидя на подножке и прижимая к боку правую руку.
Том Снайд, вскарабкавшись по склону, приблизился к нам.
Ольз сообщил:
— Этого молодца зовут Поук Эндрюс. Слоняется по билльярдным.
Ольз встал и отряхнул колени. В левой руке он держал какие-то бумаги.
— Да… Поук Эндрюс. Готов был пришить кого угодно и когда угодно. Держу пари, имел с этого неплохой навар… до поры до времени.
— Это совсем не тот урод, который отключил меня, — сказал я. — Однако именно за ним я следил, когда меня вырубили. И если рыжеволосая сказала хоть одно слово правды о событиях минувшего утра, именно он был тем типом, который застрелил Лу Харгера.
Ольз кивнул и, подойдя к своей лежавшей на земле шляпе, поднял ее. В ней зияло отверстие.
— Я, признаться, не слишком удивлен, — сообщил Ольз, спокойно надевая шляпу.
Том Снайд стоял перед нами, намертво вцепившись в мелкокалиберную винтовку, которую поднял высоко к груди. Сам без шляпы, без плаща; на ногах — спортивные тапочки. Глаза парня казались прозрачными и безумными. Его уже начинало трясти.
— Я знал, что достану этих сопляков! — закричал он. — Знал, что прикончу этих паршивых ублюдков!
Потом он внезапно замолчал, и цвет его лица начал меняться, приобретая зеленоватый оттенок. Выпустив из рук винтовку, он стал медленно оседать на землю. Его руки упали на согнутые колени.
— Ты бы пошел прилег где-нибудь, дружок, — посоветовал Ольз. — Судя по цвету твоего лица, ты вот-вот выплеснешь на нас остатки своего обеда.
10
Том Снайд, распластавшись, лежал на диване в гостиной своего небольшого бунгало. Его лоб был накрыт мокрым полотенцем. Маленькая девочка с волосами медового цвета притулилась рядом, зажав в своих ладошках его руку. В дальнем углу сидела молодая женщина, чьи волосы казались немного темнее, чем у девочки. Женщина не сводила со Снайда усталых, но восхищенных глаз.
В помещении было неимоверно жарко. Все окна закрыты, жалюзи опущены. Ольз отворил несколько окон и расположился поблизости, наблюдая за серой машиной, к рулю которой за здоровую руку был пристегнут наручниками смуглый мексиканец.
— Не скажи они про мою дочурку… — проговорил Снайд из-под полотенца. — От этих слов я буквально рехнулся. Они сказали, что еще вернутся и прихватят ее с собой, если я им не подыграю…
Ольз перебил его:
— Ладно, Том. Давай-ка начнем с самого начала.
Он сунул в рот одну из своих малюсеньких сигар, но потом, взглянув с сомнением на Тома, не стал ее закуривать.
Я сидел в очень жестком виндзорском стуле и разглядывал новехонький дешевый ковер, лежавший на полу.
— Я, значит, читал журнал, собирался поесть, а потом на работу, — неторопливо начал Том. — Дверь им открыла малышка. Они ворвались в дом. Угрожая стволами, загнали всех в гостиную и закрыли окна. Опустили жалюзи на всех окнах, кроме одного. Возле него уселся тот мексиканец, чтобы следить за дорогой. Он не сказал ни слова за все это время. Верзила плюхнулся своим задом на кровать и заставил меня дважды рассказать ему, что произошло прошлой ночью. Потом сказал, что я должен обо всем забыть: мол, никого не встречал и в город не привозил. А что было дальше — понятно.
Ольз кивнул и спросил, указывая на меня:
— Когда вы впервые встретили этого человека?
— Я точно не помню, — ответил Снайд. — Скажем, в половине двенадцатого или без четверти. Я
