«ПРЕСТУПНОСТЬ И ПРОДАЖНОСТЬ»
Текст под этим заголовком гласил:
«Преступность. Она сопровождает человечество на протяжении всей его истории, как оспа, дифтерия, скарлатина. Чисто человеческая болезнь, причиняющая свои специфические страдания, имеющая свои симптомы. И так же, как с другими болезнями, люди борются с преступностью.
С другой стороны, богатство, влияние, власть. Кому? Конечно, тем, кто высоко сидит, паразитирует на жирных крошках, падающих из тьмы, в которой орудуют хищники, убийцы.
Пришла пора для крестоносца. Не проповедника, вооруженного цитатами из Писания, примера святости и самоотречения. Нам нужен Мужчина с большой буквы, ориентирующийся в проржавевшей машине муниципального аппарата, не считающийся с авторитетами и не боящийся рискнуть своим положением, расчищая авгиевы конюшни интриг и коррупции, послушный лишь своему здравому суждению, своей морали и этике.
Боец с двумя увесистыми кулаками! Пример не святости, но силы!
Улицы Ричмонд-Сити грязнее его канализационных коллекторов. Вонь вздымается к небесам. Много нужно серы, чтобы их очистить. Аминь».
— Ух ты! — выдохнул капитан, забыв о кофе. — Кого-то в градоуправлении от этого удар хватит.
В час МакБрайд перешагнул порог своего кабинета. В его вращающемся кресле мирно почивал Кеннеди. Капитан кашлянул.
— О, привет, Мак! — Репортер сладко потянулся.
— Здорово. Сочная у тебя редакционная статья получилась. Ростбиф с кровью.
— Мерси.
— Да не ты написал, — поддразнил МакБрайд.
— А кто же? Мое имя войдет в историю города.
— Смотри, как бы оно не появилось в колонке некрологов. «Безвременно оборвалась…» Вытряхивайся из кресла.
Кеннеди пересел из кресла на стол и принялся болтать ногами.
— Чего это ты ко мне пристал? — продолжал рокотать капитан. — Тоже, нашел крестоносца.
— Ну, а кто ж ты еще?
— Да тьфу на тебя. Кто угодно, но не крестоносец. Меня зло берет, это верно. И я разворошу осиное гнездо, даже если это будет последним моим делом на земле. Видел бы ту бедняжку, Кеннеди… Бетти ее зовут… Господь Всемогущий! Правление народа ради народа, во имя народа, мать твою? Тошниловка!
Он вытащил из стола почти пустую сигарную коробку, вытряхнул содержимое в ящик, взял лист бумаги и ручку, крупно вывел на бумаге:
«РЕБЯТА! ССЫПЬТЕ ИЗЛИШКИ МЕЛОЧИ ДЛЯ ПОСТРАДАВШЕГО СОБРАТА».
Он приклеил лист к крышке коробки и потребовал:
— Раскошеливайся, толстосум!
Сам он сунул в коробку два доллара, Кеннеди добавил доллар бумажкой и горстку мелочи. МакБрайд вынес коробку в дежурную и положил на стол, на виду. Избавившись от Кеннеди, он направился в гараж Колониальной компании на Ривер-стрит, поговорил с водителями и вызнал, что холодными ночами они обычно предпочитают заскочить в «Совиное гнездо» рядом с Бингем-сентер и прогреть горло каплей рома. Понимая, что покойный Сондерс не слишком отличался от коллег манерой вождения и образом жизни, он вскочил в трамвай и доехал до окраины, где пересел в загородный автобус, отправлявшийся по Фармингвил-тернпайк.
Путь не особо близкий, мимо места аварии, где еще не закончил работу мощный автокран, а механики Колониальной подбирали в пикап то, что осталось полезного от грузовика. В половине пятого МакБрайд покинул автобус возле «Совиного гнезда». Многооконное одноэтажное сооружение. Главный вход декорирован множеством разноцветных лампочек. Но есть и скромная дверь сбоку для поставщиков и персонала. МакБрайд рассудил, что для водителей-дальнобойщиков этот неброский вход тоже удобнее.
Он вошел и оказался в вестибюле с резким поворотом влево. Прямо напротив входа была еще одна дверь, открытая, и за нею небольшая комната с двумя столами и полудюжиной стульев. С потолка свисал абажур с одной лампочкой, засиженной мухами. МакБрайд уселся, и сразу же перед ним появился человек в нарукавниках.
— Ржаную с содой и льдом.
Крупный мужчина с мохнатыми бровями глянул на него исподлобья и покачал головой.
— Крепких не подаем, приятель.
— Да ну?
— Не здесь, приятель.
— Ты босс?
— Нет.
— Давай босса.
Человек пожал плечами и удалился. Вскоре появился толстенький розовощекий коротышка с недовольной миной. Недовольство, однако, рассеялось, едва он увидел посетителя.
— О, привет, Мак.
— Не знал, что это теперь твоя забегаловка, Хен. Присядь.
Хен сел, обернулся к официанту и приказал:
— И для меня тоже. — Официант удалился, и Хен повернулся к МакБрайду. — Как ты сюда забрался, Мак?
— Вынюхиваю.
— Да брось ты.
— Я серьезно. Слышал, конечно, об аварии?
— Еще бы! Как его угораздило…
— Вот поэтому я здесь, Хен.
Хен хотел что-то сказать, открыл рот, но тут парень принес стаканы, и Хен просто облизнул губы. Официант ушел, и два взгляда встретились.
МакБрайд кивнул в направлении двери, за которой исчез парень:
— Давно он у тебя? Как его зовут?
— Месяц уже. Майк Бэннон.
— Он подает напитки?
— Он.
— Водители заходят в эту комнату?
— Да, конечно.
МакБрайд продегустировал содержимое стакана.
— Хороша. Слушай, Хен, ты мужик нормальный, сообразительный. Этого парня уволишь.
— С чего вдруг?
— Уволь его завтра. Если станет возникать, скажи, что копы налегли и ты прикрываешь лавочку на месяц. Содействие полиции, Хен. Ты же хочешь, чтобы у тебя руки были чисты.
— Черт, конечно!
— Завтра в полдень его выкинешь.
— О'кей.
В семь МакБрайд вернулся в участок. Захватив Ригалло и Дорана, он отправился в городское Управление полиции, в отдел экспертизы. Среди картотечных ящиков к стенкам помещения здесь приделаны несколько весьма солидного размера металлических «книжек», на жестяных листах которых размещены фото нарушителей закона с сопроводительными данными. МакБрайд быстро отыскал нужный портрет.
