На площадке третьего этажа, впрочем, оказалось светло. Даже очень светло — благодаря хоть и давно не мытому, но огромному окну. Рогов придирчиво оглядел себя и напарника и решительно нажал на кнопку звонка. Тишина. Еще раз нажал. Опять тишина.
— Давай лучше я,— предложил Гриша.
— А какая разница? — поразился Рогов.
— На удачу,— пояснил Стрельцов. Палец на кнопке он держал долго.
— Не открывают,— сделал правильный вывод Василий.— Если он там, так и не откроют.
— Точно!
— Надо здесь караулить.
— Точно!
Господа огляделись. Большая лестничная площадка, на которой не было ничего, кроме старинной мебельной тумбы, прекрасно просматривалась из дверного глазка.
— Здесь глупо светиться,— заметил Рогов.
— Точно,— согласился коллега.
Он осторожно подошел к тумбе, открыл дверцы.
— Пусто... Поместишься?
— Издеваешься?
— А я помогу.
— Ёшкин кот!
Рогов посмотрел на тумбу. Потом на Стрельцова. Потом опять на тумбу, потом опять на Стрельцова. Все не мог понять, издевается коллега или нет. Потом крякнул и нехотя забрался внутрь. Гриша аккуратно прикрыл дверцы.
— Хорошо устроился?
— Как у Кио в цирке.
— Тогда сиди, а я выше поднимусь. Приятной засады.
Юля, опьяневшая от шампанского, от присутствия друзей, от белой ночи, от осознания значительности ушедшего дня, от... От себя самой, великолепной и удивительной. Она декламировала Пушкина, подняв к небу руки,— рукава платья падали, Юля любовалась своими локтями и запястьями и удивлялась, как это Антон не понимает, насколько она прекрасна...
Одна заря между тем действительно сменила другую, и белая ночь предстала во всем своем трогательном величии. Жидкое золото изливалось с небес сквозь фольгу облаков, и нежный свет струился, словно стал видимым воспетый Пушкиным эфир.
Многие туристы, приезжая в Петербург на белые ночи, уезжают, так ничего и не поняв. Дождавшись позднего заката, полюбовавшись сапфировым багрянцем, они недоумевают: ну да, красиво, но вовсе не так сногсшибательно, как настаивают на том впечатлительные поэты. Этим туристам никто не объяснил, что настоящее чудо начнется на рассвете, буквально через полчаса, когда короткая полоска тьмы исчезнет, словно ее сдернет рука кого-то, кто сидит очень высоко...
Валера бил по струнам гитары, ребята, взявшись за руки, кружились вокруг и распевали стихи другого любимого Юлиного поэта, Дима невесть откуда вытащил еще одну бутылку шампанского, вызвав настоящую бурю восторгов, и только Антон выглядел грустным и задумчивым. Как Пьеро.
— Медный Всадник! — возвестил Валера, протягивая руку так, как протягивал ее восседающий на коне Петр.— Самый знаменитый монумент лучшего на свете города! Кто что про него знает?..
— Я частушку знаю! — закричала заводная Оля, самая смелая девчонка в классе, розовощекая, немножко пухленькая, но очень привлекательная.
Все засмеялись. Дима открыл шампанское. Бутылка мгновенно опустела, и ее насадили на один из кольев опоясывающей памятник ограды, едва отыскав свободный.
— А знаете,— сказал вдруг Валера,— что выпускники Дзержинки, когда получают лейтенантские погоны, надраивают этому коню...
Валера что-то шепнул на ухо Диме, тот расхохотался.
— До блеска! — громко закончил Валера.— Такая у них морская традиция.
— Ты и нам предлагаешь?..
— Валер, мы тоже знать хотим,— Лена капризно поджала губы, сделала вид, что обижается.
— Путеводитель купите,— посоветовал Дима.
— А фрунзенцы,— вступил обычно молчаливый Саша,— на памятник Крузенштерну тельняшку натягивают. У меня отец там учился.
— Могу свою кофту снять,— засмеялась Оля,— только, боюсь, на Петра не налезет.
Все с интересом стали оглядывать Олю. Действительно, не налезет...
— Может, попробуем? — предложил Дима.
— Легко,— ответила девушка, вызывающе глядя Диме в глаза.— Снимать?
Дима выдержал ее взгляд.
— Давай попозже. Тут народу много...
Оля хихикнула: «О'кей, попозже».
— Давайте просто залезем и сфоткаемся на память.
Идея понравилась. Вчерашние одноклассники полезли на памятник. Нет, не на сам памятник, туда лестницу надо,— на постамент.
— Пошли,— потянула Юля за руку по-прежнему насупленного Антона.
— Не хочу,— выдернул он руку.
Юля пожала плечами и побежала вслед за всеми. В туфлях на каблуках лезть наверх было сложно, и в какой-то момент она споткнулась. Валера протянул ей руку, потащил, Юля села с размаху, высоко махнула ногами, подол ее платья задрался...
Антон закрыл глаза.
— Эй, Тоша,— услышал он спокойный голос Валеры.— Щёлкай!..
