сосудистая система изношена до предела, так что много, как вы понимаете, ему было не надо. Будем ждать результатов судебно-химической и гистологической экспертиз, может быть, они что-то дадут.Но, если честно, я сомневаюсь.
Эксперт замолчал, но сворачивать беседу вроде бы не собирался, и Волгин счел возможным поинтересоваться его личным мнением.
— Хм… Мнение есть, но в исследование я его конечно же, записывать не стал.
— Понимаете, у нас совсем глухо. Хоть бы как-то определиться, в каком направлении копать. Не хочется «от этого забора и до обеда».
— Что ж… На мой взгляд, если рассматривать криминальные версии — а с учетом обстоятельств обнаружения трупа они приходят в голову в первую очередь, — я бы остановился на двух вариантах. Отравление каким-то редким ядом либо рефлекторная остановка сердца. Такое в практике иногда встречается. С первым, будем надеяться, помогут разобраться дополнительные экспертизы, а что касается второго… При исследовании трупа выявить объективные признаки рефлекторной остановки сердца просто невозможно, и такой диагноз, как правило, ставится лишь после исключения других возможных причин смерти. Сумеете найти свидетелей — проанализируем картину умирания, обстоятельства происшедшего, тогда и можно будет говорить конкретно.
— Как это могло произойти?
— При ударе тупым твердым предметом в рефлексогенные зоны. Область сердца, солнечное сплетение, промежность. Но для этого нужны хорошо поставленный удар и различные сопутствующие обстоятельства. Смерть наступает в течение нескольких минут.
После разговора с экспертом Сергей зашел к Катышеву. Бешеный Бык воспринял новость с облегчением:
— Нам мороки меньше. Выгоняй Перекатниковых в шею и плотно садись на «магазинное»дело. Материал по Брошкину отделение доработает. Один хрен, когда причина смерти не установлена, посадить никого не удастся, хоть ты десятерых на «мокруху» расколешь.
— Почему? Бывали прецеденты.
— Которые в суде все разваливались! Ты что, забыл, какие у них сейчас требования? «Признанка», очная ставка и опознание — не доказательства, вещественные доказательства — подбросили, свидетелей — подговорили. По-моему, скоро без видеозаписи преступления никого и судить не станут. Так что заканчивай, Волгин,фигней заниматься.
— Все-таки надо бы Казначеева с этим Максимом отловить. Хотя бы для того, чтобы прокуратура нам «глухаря» не повесила.
— Отловим, куда они денутся? У нас целый месяц есть, пока эти Гиппократы свои экспертизы закончат. А раньше, я думаю, никто дело и не возбудит. Или тебе этого Брошкина жаль? По-моему, как жил козлом, так и умер. А здесь, в магазине, в кои-то веки нормальные люди пострадали…
8
Веру отправили на кухню, разогревать обед, а сами устроились совещаться в комнате;
Дверь плотно закрыли, а через некоторое время, подкравшись на цыпочках, Казначей выглянул в коридор, чтобы убедиться: их не подслушивают.
— Что будем делать? — спросил он, усаживаясь на диване и избегая смотреть Фролову в лицо. — Завтра утром они приедут.
— Если раньше уголовка не заявится.
— Не заявится, я же тебе объяснял.
— Ты много чего объяснял. И про полную кассу в магазине — тоже.
— Да кто знал, что они деньги прячут! Раньше такого никогда не было.
— Кстати, про «раньше»: твоя подруга, которая там работала, нас не заложит?
— Откуда? Мы же разбежались сто лет назад, да и не знает она ничего. Тем более, опознавать нас некому.
Фролов так посмотрел на Казначея, что у того пропала вся бравада, мелькнувшая в последних словах. Тем не менее он пробормотал:
— А то тебе на войне стрелять не приходилось…
— То на войне.
Всю ночь Фролов пил, отгоняя воспоминания. Когда счет пошел на второй литр, страх пропал. Алкоголь вытолкнул на поверхность позабытое в свете последних событий чувство самоуважения и желание добиться поставленной цели, устроить свою жизнь. В конце концов, предки нынешних американских миллионеров лет двести назад грабили почтовые поезда. Не говоря о доморощенных нуворишах, прошедших тот же путь раз в двадцать быстрее. К тому же не он нажал на спусковой крючок.
Страх ушел, но дельных мыслей не рождалось. Семен передернул плечами:
— Не знаю я, что делать. Ты у нас умный, ты и предлагай. Только больше… без этого самого.
— Как ни крутись, а бабки отдавать придется.
Может, конечно, Максима опера и прихватили, но после того шухера, что мы устроили, им сейчас не до него.
— Пушку надо продать. От нее одни неприятности.
— Да? Думай, что говоришь-то! Она же по уши «грязная». Спихнем мы ее какому-нибудь придурку, а он с ней попадется.
— Попадется — его и посадят. Сам же говорил, что нас никто не опознает.
— А у тебя голова, оказывается, варит, — Казначей посмотрел с уважением. — Только надо все это обмозговать как следует, чтобы к нам никаких концов не осталось. Знакомым продавать нельзя, но и на рынок просто так не придешь.
— Чего рынок? Бросить на улице, кто-нибудь и подберет.
— Ночью надо было бросать. Ладно, посиди пока дома, подумай, а я попробую от тачки избавиться. Жаль, а что делать? Если удастся у кого-нибудь сотню-другую перехватить, то в аккурат хватит с долгами рассчитаться.
Наказав, если что-то случится, сразу сообщать ему на пейджер, Казначей уехал. Не только искать деньги — ему казалось безопаснее на какое-то время исчезнуть из дома. Как ни убеждал он Фролова в их безопасности, а тоска на сердце лежала. Не понимая, каким образом это происходит, он тем не менее знал множество случаев, когда оперативники раскрывали самые безнадежные дела, где изначально не было ни свидетелей ни улик.
Была бы возможность раздобыть хоть тонну-полторы баксов, и Казначей, не задумываясь, удрал бы из города, пересидел бы смутное время в любом медвежьем углу, нимало не переживая за сестру с ее хахалем. Но, во-первых, денег не было, а во-вторых, Артем все же отдавал себе отчет, что если возьмутся искать всерьез, то никакая конспирация его не спасет. Как ни крути, а он не разведчик с навыками нелегальной жизни, секретными явками и фальшивыми документами и не криминальный авторитет с межрегиональными связями. Пересидеть можно несколько дней, месяц, но при длительном сроке от постоянного напряжения начнешь психовать и наделаешь кучу ошибок, одна из которых —может, первая, а может, только двадцатая, все же неминуемо приведет к аресту.
Пейджер в кармане коротко пискнул — пришло сообщение о курсе валюты, и Казначей вспомнил о Перекатникове. Он, кажется, вчера что-то хотел?
Взвесив все варианты, Казначей звонить не стал, а прямиком направился к заводу, на территории которого располагался приемный пункт. Через пролом в заборе подходы к нему просматривались со всех сторон. Методом визуального наблюдения Казначей засады не обнаружил, а вскоре перехватил засаленного мужичка, только что сбагрившего какой-то металлолом и поспешавшего к ларьку:
— Погодь чуток! Там чисто? Мужик оказался понимающим и закивал годовой:
— Ментов нет. А у тебя что, что-то серьезное? Могу подсобить, если сам боишься. Мне по фигу, если и повяжут, так ничего не сделают, у меня справка из дурки есть.
Из своих скудных запасов Казначей выделил два червонца:
— Где тебя найти, когда понадобишься?
— Да вон, за гастрономом, все наши собираются.
Чем может пригодиться счастливый обладатель заветной справки Артем пока не знал, но интуитивно
