— Держи, не страдай.
— Благодарю, — он растянул дозу на три приема. — Я ж все понимаю, когда по-человечески. У вас работа такая — сажать. А мне, стало быть, сидеть надо. Сложись немного по-другому — и наоборот могло бы быть. Я ж не всю жизнь таким был, не с детства! А насчет убийства вы — зря. Хоть автомат мне дай, хоть пулемет — ни-когда бы не стал. Что я, пушку настоящую достать не мог? Ха! Специально брать не стал, потому что не нужно мне это…
В коридоре ИВС Копачев раскланялся с остолбеневшим при его появлении Трубоукладчиковым.,
— Плохо работаете! — сказал он, проходя мимо и, сложив за спиной руки, встал перед дверью своей прежней камеры. — Давай, военный, запускай!
Копачев не так уж сильно захмелел от выпитого, больше куражился, бравировал своей бесшабашностью, но адвокат не поверил в его задержание до тех пор, пока не увидел бумаги, а до того успел спросить у контролера:
— Вы что, пьяных вместо вытрезвителя сюда стали привозить?
На улице Вениамина Яковлевича ждал неприятный разговор с озверевшим Санитаром, ждавшим Копу несколько часов:
— Тебя за кем посылали?
Садиться в бандитский джип не хотелось, но Трубоукладчиков превозмог себя и влез на заднее сиденье, почему-то прикрывая нижнюю часть живота портфелем. От волнения и остроты ситуации он перестал заикаться, так что объясниться удалось довольно быстро, хотя поначалу контрразведчик не слушал никаких аргументов, а всем фактам противопоставлял совершенно бредовые требования, наподобие следующего: «Что хошь делай, хоть местами с ним меняйся, но Копу сюда подай».
В конце беседы, когда диалог можно было считать состоявшимся, Вениамин Яковлевич счел возможным попенять:
— Между прочим, его дважды мимо вас провезли, в бежевом «уазике», а вы ничего не заметили.
Санитар промолчал, но посмотрел на адвоката так внимательно, что тот прикусил язык и счел за благо не настаивать:
— Правда, тут есть и другая дорога. Я сам про нее раньше не знал.
С достоинством выйти из положения контрразведчику позволил сотовый телефон. Этим номером пользовались только самые доверенные из числа подручных, и он поспешил ответить, одновременно делая знак посторонним покинуть машину.
— Слушаю.
— Алло, Санитар? Взяли мы тут одного, который Диверсанта подстрелил. Жилистый, гад, оказался…
— Эй, хозяева!
Мужчина стоял, облокотившись о калитку, и уходить не собирался. Среднего роста, плотный, с лицом отставного военного, в выцветшей офицерской рубашке, спортивных брюках «Найк» и сандалиях на босу ногу.
Казначей рассматривал его сквозь тюлевую занавеску, держась подальше от окна.
— Не нравится он мне.
— Это сосед, из третьего дома, — пояснил Перекатников. — Просто так не отвяжется.
Казначей развернулся к Валентину, сказал со злостью, прищурившись:
— Тебя это, кажется, радует. Пожаловаться ему хочешь?
— На что мне жаловаться? — Валентин старался, чтобы голос звучал равнодушно. — Мы с ним выпивали иногда, когда я здесь бывал. Ему супруга дома не разрешает, он и привык сюда бегать.
Мужчина раскрутил проволочку, служившую вместо запора, толкнул калитку и зашел на участок. Вблизи его вид не понравился Казначею еще больше: сосед шагал не торопясь, приглядывался к траве, как будто искал следы, словно опытный пограничник.
— На речке он нас срисовал, — вздохнул Артем. — Говорил я, что не фиг туда соваться. Что делать будем?
За прошедшие дни купались неоднократно, и Казначей — не меньше других. О безопасности никто всерьез не думал. Синее небо, чистая вода и теплый песок, обилие водки, за которой несколько раз бегали в местный сельмаг, — казалось, что все беды остались в прошлом. Только приглядывали, чтоб не удрал Валентин. О возможности ареста, равно как и о дальнейших планах, каждый думал в одиночку, в короткие угарные минуты между окончанием пьянки и наступлением сна.
Раздался стук в дверь.
— Он знает, что мы здесь, — зашептал Валентин. — Если не пустить — выйдет еще хуже. Надолго он не задержится, его жена пасет. Стакан опрокинет, и все.
Артем затравленно оглянулся на стол. Выпивка, остатки закуски, грязная посуда и консервные банки с «бычками».
Стук повторился. Чувствовалось, что через минуту гость завалится без приглашения.
— Алкоголики гребаные, — Казначей откинул взмокшую челку. — Так, вы двое — в ту комнату. Сидите тихо… Или, наоборот, пошумите маленько — может, быстрее свалит. А ты иди открывай. И помни, толстый, — он воткнул указательный палец в живот Валентина: — первая пуля — тебе, вторая — соседу.
Пистолет был спрятан в вещах, но Валентин об этом и не вспомнил, торопливо кивнул и, дождавшись, пока влюбленная пара исчезнет, вышел в прихожую.
— Ну, здоров, — сосед переступил порог и остановился, приглядываясь. — Спите, что ли?
— Не…
— Такая погода, а вы дома сидите. Ну у вас и кумар!
Сосед не торопился проходить в комнату, стоял и что-то высматривал, так что Казначея прошиб холодный пот: или бывший вояка про все догадался, или он вовсе не отставник, а разведчик группы спецназа, которая начнет сейчас прыгать в окна.
Перекатников выкрутился легче, чем можно было от него ожидать. Заговорил совсем натурально, смешивая в голосе легкое волнение с долей заискивания и надежды на понимание:
— Ольга в отпуск укатила, вот мы и решили оторваться. Сам говоришь, погода классная, чего в городе сидеть? Когда ехали, думали — шашлычок организуем, за грибками прогуляемся… Какое там! Как сорвались в штопор, у меня аж мотор прихватило. Кстати, Антоныч, познакомься: мой товарищ по бизнесу.
— Вова, — сказал Казначей, протягивая влажную руку.
Отставник пожал ее молча.
— Что ж мы не по-людски как-то, все стоим и стоим, — Валентин широким жестом показал на стол. — Огненная вода еще осталась!
Антоныч взял бутылку в руки, прищурился:
— Местная.
— Так привозная кончилась вся, — Перекатников пихнул ногой рюкзак, и там звякнула пустая стеклотара. — Столько пить!
— Наливай.
Сосед бочком присел на табуретку и все время, пока Валентин суетился с посудой и резал закуску, неотрывно смотрел на Казначея, так что к тому моменту, когда стаканы были наконец подняты, он постарел на несколько лет.
Будь у него в кармане пистолет — запросто мог бы сорваться, разрядить магазин в собутыльников.
— Вы бы окна открыли, проветрили немного, — поморщился Антоныч. — Воняет, как в казарме. Давайте за знакомство!
Теплая водка докатилась до Казначеева желудка и развернулась обратно. Судорожным движением он перехватил ее на уровне горла, напрягся удержал; осторожно вздохнув, потянулся за лимонадом, сорвался и принялся кашлять, брызгая щоной на стол и отворачиваясь. Перекатников сделал ему бутерброд, пристроил на засохшем куске хлеба колбасу и лимончик. Кое-как все устаканилось, и вторая проско-. ша легче, даже Антоныч лицом помягчел, зажевал водку огурчиком и, порывшись в сигаретных пачках на столе, вытащил согнутый, подмокший с краю «парламент». Артем поднес зажигалку.
— На речке вас больше было. Хотел подойти, поздороваться, да старуха в магазин отправила, и потом
