Язык Фролова жег вопрос, задать который он не решался. Но ведь если она с Веркой обсуждала такие проблемы, то почему теперь, после того что случилось, нельзя спросить? Он напрягся и выдал:
— А… тот?
Сказал и замер, дышать перестал, ожидая уточнения: «Который?» и, может быть, отповеди.
Люба его поняла, усмехнулась беззвучно и провела рукой по волосам еще нежнее:
— Ты лучше.
— Спасибо.
Три часа назад колокольчики не наврали — он, действительно, оказался в раю, а их малиновый звон обернулся маршем победы.
— Скажи, ты воевал в Чечне?
— Это что-то меняет?
— Нет, но просто интересно. Я был в хозяйственной роте. Если честно, то не рвался туда, где стреляют. Подальше от начальства — ближе к кухне.
— Правильно. А что случилось у Веры в квартире?
Идиллия кончилась. Колокольчики издевательски звякнули — и оборвались. В райских кущах Фролов сорвал запретный плод.
— Ты про это знаешь? — он поднял голову.
Спроси она чуть раньше — и долговременное расстройство подовой системы было бы ему обеспечено.
— Кое-что слышала. В нашем кабаке справляли поминки.
Несмотря на обещание Артема, ночь прошла спокойно. Он даже развязал пленников, позволяя им напиться и справить нужду.
— Сама напросилась, — он чуть ли не извинился, в очередной раз стягивая веревки на запястьях девушки. — Могла бы вести себя спокойно. И прошу тебя, не пытайся больше убежать.
Так и протянули до утра. Они — лежа под разными койками, спиной друг к другу, лицом к стене, он — за столом, почти не прикасаясь к спиртному, проваливаясь в тревожную дремоту и встряхиваясь, чутко слушая посторонние звуки, которые в ночной деревне разносились далеко и должны были оповестить о прибытии непрошенных гостей. Ни плющить Перекатникова, ни насиловать сестру Артем не стал. Для первого не возникало повода, второе даже Казначею казалось не правильным.
Больше всего он боялся, что Фролова арестовали, что он дал показания и нарисовал группе захвата схему убежища. При таких обстоятельствах и самому крутому спецназу придется несладко — шум мотора слышен за несколько километров, собаки разбрешутся, не дадут чужакам подойти незаметно, вокруг пустые строения, река… При первом признаке тревоги Артем готов был дать деру, но — обошлось.
Накануне вечером он не смог уехать в город — отменили электричку. То ли провод где оборвался, то ли шахтеры вышли на рельсы — никто толком не знал. Несколько человек, изрядно подогретых спиртным, осадили кирпичный «скворечник» билетной кассы и хотели разнести стекла, но к ним, на свое несчастье, приблизился Казначей. Он вел себя мирно, хотел поинтересоваться расписанием на следующий день и отвалить, но кому-то его лицо показалось вызывающим, и последовала простая, без лишних затей, заводка.
— Он не местный! — крикнул кто-то из самых сопливых, и хотя все в толпе были дачниками, приехавшими на дачный сезон из разных городов, Казначея сбили на землю и потоптали ногами.
Он крутился, как мог, чтобы уйти от ударов, но о реальном противодействии не помышлял. Один на один, Казначей еще мог бы перемахнуться, но противников было с полдюжины, к тому же волю к победе парализовывала и непривычная обстановка, в которой он очутился.
Извиваясь в пыли, Артем не вспомнил о гранате, спрятанной на дне сумки. Вид зажатой в ладони «лимонки», вкупе с решительным лицом и уверенным голосом, мог обратить в бегство и не такую толпу, но…
Ни гранаты, ни характера никто не увидел, а потому вальс продолжался. Тетя-кассир, отважно высунувшаяся из своего окошка с криком «Немедленно прекратите, а то милицию позову!», ситуацию не изменила. Ближайшее отделение располагалось верстах в десяти, а когда милиционеры последний раз приезжали в поселок, не вспомнили бы и аксакалы.
Безобразие пресек папаша одного из драчунов, человек, очевидно, почтенный и не из робкого десятка. Толпа рассосалась. Мужик помог Казначею подняться, назвал мудаком и, не претендуя на благодарность, растворился в темноте следом за своим отпрыском.
Артем поплелся на дачу, переживая, что мог лишиться всех денег.
Недалеко от участка попался Антоныч, бодро топавший в попутном направлении.
— Моя спать улеглась. Храпит так, что на луне слышно, вот я и решил прогуляться, — сказал отставной вояка с намеком на халявную выпивку.
Темнота мешала ему рассмотреть побои Казначея.
— Валентин уехал. Я один остался, на поезд опоздал, — сказал Артем, останавливаясь так, чтобы загородить калитку. — Водки больше нет. Кончилась вся.
Он представил, что было бы, если б он уехал, а настырный сосед завалился в гости и нашел пленников.
— Совсем?
— Абсолютно.
Антоныч не верил. Стоял и пялился на Казначея строгим взглядом, но, похоже, не разбирал ни черта, не соврал Перекатников о его зрении.
— Я устал и хочу спать. До свидания, — Артем добавил в голос металла и был уже готов спровадить нахала более действенным методом, но тот вдруг молча развернулся и ушел.
«Хорошо, что у этих придурков не хватило смелости закричать, — подумал Казначей, подходя к дому. — Наверняка ведь слышали наши голоса»…
…Утром он ушел, спеша на одиннадцатичасовую электричку. Пленников оставил связанными, пообещал вернуться после обеда — и если вчера они не поверили, то теперь слушали со страхом в глазах.
На перроне был в 10.45. Неподалеку вертелся один из вчерашних обидчиков, больше пассажиров не было, что Казначея слегка озадачило. Тем не менее, убедившись, что враг его не узнал или просто не помнит случившегося, тихариться не стал, занял скамейку и приготовился ждать.
Начинающийся день обещал выдаться жарким — и по погоде, и по событиям.
Никто из тех, кому в них предстояло участвовать, об этом не зал.
Разве что Казначей догадывался. Но и он, щурясь под утренним солнцем, предполагал другую концовку.
11
— Справляли поминки? — Фролов похолодел. — Они что… с этим?
На последнем слове голос сорвался. Люба рассмеялась так беззаботно, что у Семена от сердца слегка отлегло.
— Ты имеешь в виду Сашу Графова, Дракулу? Конечно, нет! По-твоему, все бандиты в городе из его бригады? Нет, они были из другой группировки, но в их мире все так переплетено, что они знают друг друга. Об этом не принято спрашивать, и я не хочу знать, кто стрелял, за что, но ты мне просто скажи: это случилось из-за Веры?
Фролов не знал, как поступить. Прыгнуть в штаны и сбежать из квартиры? Куда? Если б она хотела его заложить, то сотню раз могла успеть это сделать.
— Не хочешь, можешь не отвечать. Извини, что спросила.
— Да нет, ничего, — запротестовал Семен. В конце концов, что лишнего он может ляпнуть? Она и так все знает. Но лучше, наверное, не говорить, что он вступился за бывшую любовницу — нынешней подруге это вряд ли понравится, ведь женщины такие мстительные.
— Вера там была ни при чем, — начал он осторожно, припоминая, как учил Казначей. — Разборка вышла из-за денег. Эти трое решили, что мы им что-то должны, назначили срок, а когда с деньгами не вышло, стали размахивать пистолетом. Пришлось защищаться. Подрались, нам повезло, удалось отобрать ствол.
— Быстрый и мертвый, — улыбнулась Люба, и напрасно Семен не видел в этот момент ее лица:
