хотел заняться с ней сексом, то героиновый кайф увеличивал ощущения в десять раз, потому что ты мог заниматься сексом всю ночь, не имея возможности кончить, но всё же получая удовольствие. Я помню наши секс-марафоны с Дженнифер на той кровати, я думал: «Жизнь не может быть лучше, чем сейчас. Я в группе, в кармане есть пара долларов. У меня есть красивая, милая, сексуальная безумная малышка, крыша над головой и немного наркотиков».
Но эти ощущения исчезали, и на следующий день я уже носился повсюду в поисках кайфа. Дженнифер старалась, как могла, справиться с моим сумасшествием, в то время как её собственная зависимость не давала ей покоя. Примерно в то время, когда я вернулся из Детройта, углубились мои отношения с девушкой по имени Ким Джонс. Мой друг Боб Форест был безумно в неё влюблён, но Ким отвергла его. Он тут же написал о ней песню с припевом: «Why don’t you blow me and the rest of the band?». Он всё ещё был неравнодушен к ней, мы с ним ездили в Эко Парк стучали в дверь её квартиры, узнать, дома ли она.
Боб рассказывал о многих её достоинствах: она была замечательной и красивой, училась в Китае, писала статьи для газеты Лос-Анджелес Уикли, была родом из Теннесси, плюс, она была лесбиянкой, потому что бросила Боба из какой-то дико сексуальной девушки. Позже оказалось, что она вовсе не лесбиянка, но все остальные достоинства были правдой. Как только я познакомился с ней, я понял, что мы будем лучшими друзьями. Мы оба скорпионы по знаку зодиака, и между нами никогда не возникало никакого сексуального влечения.
В какой-то степени Ким была женским эквивалентом Хиллела, потому что не было такого проступка, который она не простила бы. Она никогда не вела себя эгоистично, не пыталась найти в тебе хорошую сторону. Конечно, она тоже была в ужасном состоянии. Умная, но с беспорядком в мыслях, она была наркоманкой с сильной зависимостью, давала наркотики, но и оберегала от них. Она стала для меня красивой родственной душой. Я становился всё ближе и ближе с Ким, потому что она была источником любви, комфорта, дружбы, сотрудничества и согласия без тех проблем, что я бы имел с ней, была бы она моей девушкой. Дженнифер в моих глазах никогда не теряла сексуальной привлекательности; чем дольше продолжались наши отношения, тем лучше становился секс, но я был отнюдь не великолепным парнем. Если я говорил, что буду дома через час, то мог ввалиться через три дня. Сегодня, если бы кто-нибудь поступил со мной так же, у меня случился бы сердечный приступ, но в том возрасте я и не думал о лучшем варианте.
Ким было всё равно, если я исчезал на три дня, поэтому не было ни одной отрицательной стороны в том, чтобы тусоваться с ней. Она никогда не говорила: «Ты, сволочь, ты посмотрел на ту девушку, ты не пришёл домой, ты потратил все деньги». Ким была готова к тому, что я могу потратить все деньги, смотреть на других девушек и исчезать. Однажды я пришёл к ней домой, а её не было. В порыве отчаяния я схватил её тостер и поменял его на пакет наркотиков. Когда она вернулась домой, она нисколько не нервничала, просто сказала:
— О’кей, мы достанем другой.
Вскоре я переехал жить к Ким, и нашей ежедневной миссией стало найти наркотики. У ней был определённый заработок: пособия, потому что её папа умер, чеки от Лос-Анджелес Уикли или чеки из Теннесси от её мамы. Мы обналичивали их и шли к какому-нибудь французу, русскому или на угол в Голливуде и покупали героин, а если оставались деньги, принимали немного кокаина. Вскоре у нас обоих появилась прочная зависимость. Хиллел тоже употреблял, и у него была сумасшедшая девушка по имени Мэгги, которая дружила с Ким, поэтому у нас часто бывали маленькие нарко-вечеринки.
Иногда группа ездила в туры в Сан-Франциско. Мы были ещё молоды и не слишком потрёпаны, поэтому могли играть хорошо, несмотря на наркозависимость. В сентябре 1985 года мы отыграли два концерта вместе с Run-D.M.C., один в Сан-Франциско, другой в Лос-Анджелес Последний проходил в Палладиуме, и вместе с разогревом Oingo Boingo это был наш самый большой концерт на тот момент. Билеты были полностью распроданы. Конечно, вечером накануне концерта я отправился в наркотический загул, поэтому на выступление я пришёл под кайфом от кокаина и героина. Группа было просто разъярена, но каким-то образом я смог собраться и выступить, как следует. Тот концерт примечателен двумя вещами. Примерно в его середине Джордж Клинтон выбежал на сцену, и мы с ним стали безумно танцевать под наши инструментальные джемы. Он добавил нашему выступлению много цвета, энергии и значимости.
Так же концерт был примечателен тем, что прямо перед выходом Джорджа на сцену, я решил прервать выступление и произнести шедшую от сердца, хаотичную десятиминутную речь о вреде наркотиков. Конечно, я её не планировал, но что-то нашло на меня, я посмотрел вниз на свои чёрно-синие руки и просто начал говорить.
— Если вы ещё никогда не вонзали иглу в свою руку, никогда не делайте этого. Я могу вам сказать, исходя из собственного опыта, не делайте этого, посмотрите, где я сейчас. Это ужасно, и я не хочу, чтобы кому-нибудь из вас пришлось почувствовать то, что я чувствую сейчас. Пусть я буду страдать за вас, потому что никто не должен обрекать себя на это. Если же вы делаете это, о’кей, делайте, но никогда не думайте, что сможете снова стать такими же, как раньше после того, как зайдёте слишком далеко.
Я продолжил детально объяснять, почему наркотики могут быть ужасной ошибкой. Я не останавливался, не мог сдержать себя. Тем временем группа стала бросать на меня взгляды, говорящие: «О боже, чёртов идиот». После концерта я боялся подойти к парням. Я думал, что они возненавидят меня за всё это, за то, что я был лицемерным придурком. В то время как все недовольно смотрели на меня, мой друг Пит Уайс, барабанщик из Thelonious Monster, пришёл за сцену.
— Swan[25], я слышал, как ты много чего говорил со сцены, но это была самая крутая из твоих речей, — поддержал он меня, — Ты просто приковал к себе всеобщее внимание, каждый в зале слушал тебя, не отрываясь. Они знали, что ты чёртов засранец, но тебе не всё равно, и ты просто хотел поделиться с ними любовью. Пусть парни из твоей группы не говорят глупостей, сегодня ты поступил правильно.
Через месяц, когда пришло время отправляться в тур в поддержку Freaky Styley по штатам, моя горячая речь не облегчила ситуацию в группе. Мы с Хиллелом оба плотно сидели на наркоте, но впервые я заметил, что с ним творилось что-то неладное. Он выглядел слабым, и тогда как я мог легко соскочить с наркотиков, у него не было его израильского огня во взгляде, как раньше. Это стало ещё более заметным, когда мы начали наши обычные туровые шуточные бои. Мы с Хиллелом были в одной команде, я играл роль его менеджера, а он должен был побороть Фли. Несмотря на то, Фли был достаточно крепким, Хиллел был больше, и его ноги напоминали стволы деревьев, как у высокого тополя. Мы две недели готовились к этой схватке, и когда однажды в номере отеля они начали бороться, Фли просто уничтожил его. Сколько времени может уйти на то, чтобы схватить, швырнуть на пол и безжалостно прижать там кого-то? Так вот Фли сделал это за десять секунд. Я был уверен, что у Хиллела иссякла вся внутренняя сила; его зависимость украла у него жизненную силу, которая могла дать ему возможность хотя бы защититься. Это был грустный момент.
Мы с Хиллелом не употребляли героин в туре, а вместо него пили бутылками егермейстер[26], потому что он давал нам ощущения близкие к героиновому кайфу. Он всегда дразнил меня придурковатым пьяницей, потому я напивался, раздевался в мотеле, шёл по коридору и стучал во все двери, тогда как Хиллел, выпив, становился очень учтивым.
В то время тур был для меня настоящим испытанием, в основном из-за моих нестабильных отношений с Дженнифер. Несмотря на то, что я жил в основном с Ким, Дженнифер всё ещё была моей девушкой. Дженнифер была уверена в том, что у нас с Ким был секс. Однажды она пришла к ней домой, а мы с Ким были раздеты и крепко спали, обнимая друг друга. Я знаю, что это было отвратительное зрелище для девушки, чей парень лежал в постели с другой, мы с Ким были просто под отличным кайфом. Никаких любовных отношений, только дружба.
Но у Дженнифер было совсем другое видение ситуации. Мы с Ким проснулись оттого, что Дженнифер разбила стекло в спальне. Она пришла не со старой доброй бейсбольной битой, а с изящной вырезанной и окрашенной тростью с птичьей головой откуда-то из земель майя. Прорвавшись сквозь разбитое окно, она попыталась убить меня этой тростью.
Когда пришло время уезжать в тур, я за несколько дней до этого начал избегать Дженнифер, потому что знал, что в меня наверняка полетит что-нибудь вроде топора. Однажды всё резко изменилось на парковке EMI на Сансет. Я был с Ким, мы сидели на переднем сидении какой-то машины, и оба были под
