Когда мы стали выбирать, какие песни попадут на альбом, оказалось, что задержка с Epic и разрешение этой проблемы благодаря Мо, дала нам возможность написать песен практически на два альбома. Однажды Фли стал наигрывать просто сумасшедшую мелодию и Чед к нему присоединился. Я был настолько удивлен игре Фли, его пальцы метались по всей длине гитары, что я подпрыгнул к микрофону со своим блокнотом. У меня уже была пара фрагментов в голове и пара идей для песни. Я взял микрофон и запел «Give it away, give it away, give it away, give it away now».
Эту фразу я подобрал в ходе наших разговоров с Ниной Хаген. Нина была очень мудрой и понимала каким молодым и неопытным я тогда был, так что она всегда скрытно помогала мне. Однажды я просматривал ее гардероб, смотря на ее сумасшедшую одежду, и наткнулся на ценный экзотический пиджак.
— Это очень классный пиджак, — сказал я.
— Забирай его, он твой, — ответила она.
— Эй, я не могу это принять. Это твой самый классный пиджак, — возразил я.
— Вот почему я тебе его и отдаю, — объяснила она. — Всегда очень важно отдавать вещи (give things away); это создает хорошую энергию. Если у тебя шкаф полон одежды, и ты все оставляешь себе, твоя жизнь станет маленькой. Но если у тебя шкаф полон одежды и кто-то увидит, что-то, что ему очень нравится, а ты ему это отдашь, мир станет лучше.
Я рос в такой среде, где люди ничего тебе не отдают сами, ты просто берешь что хочешь. Для меня было таким странным и необычным, что кто-то хотел отдать мне свою самую любимую вещь, что это надолго застряло у меня в голове. Каждый раз я сначала думал «так, это надо оставить себе», но потом вспоминал: «Нет, это надо отдавать!». Когда потом я стал ходить на встречи наркозависимых, один из принципов, который я выучил, это для того чтобы сохранять свою собственную чистоту, тебе нужно отдавать ее другому алкоголику или наркоману. Каждый раз, когда ты опустошаешь бутыль с энергией, ее заменяет новая, свежая.
Я кричал в микрофон «Give it away, give it away,» пальцы Фли летали по всему грифу, Чед смеялся как сумасшедший, а Джон пытался найти момент, чтобы вступить со своей частью, так мы играли очень долго, просто не могли остановиться. После этого джема мы поняли, что у нас есть задатки отличной песни.
Влияние Рика на технику написания песен привило нам традицию, которую мы используем по сей день, называется этот прием «без лица». Скажем, мы работаем над песней, у нас есть куплет и припев, но нет переходного «мостика», и мы никак не можем ничего придумать. Тогда Джон и Фли отключают свои гитары, подбегают друг к другу и быстро всматриваются друг в друга. Потом один из них идет на парковку, другой в холл и у каждого есть пять минут, чтобы что то придумать. Потом они возвращаются обратно, и мы решаем, чья идея больше подходит для песни. У нас никогда еще не было больших разногласий насчет того, какую музыку выбрать. Такой прием очень удачен для создания частей, потому что он креативен и внезапен.
После этого долгого, долгого процесса репетиций и написания музыки, мы были готовы записать альбом. Рик предложил записываться в домашней обстановке. Он нашел такой огромный старый офигительный дом с привидениями недалеко от наших квартир. Он нанял каких-то канадцев, чтобы те создали там студию. В доме была красивая деревянная библиотека, которая соединялась с огромной средиземноморской гостиной с помощью окна, что было очень удобно для нас, потому что они сделали из библиотеки комнату записи, а барабанные установки и все прочее поставили в огромной гостиной. Прохаживаясь по дому, мы внезапно решили жить там в период записи, так что сразу выбрали себе комнаты в разных частях дома.
У Джона была собственная лестница, которая вела к его маленькой и очень скромной комнате. Там он варился в собственном супе из странностей, рисуя, читая и слушая музыку. Клара, маленькая дочка Фли нарисовала на стенах отличные рисунки. Я жил в другой части дома, в куда более просторной комнате, в конце концов, весь мой вокал записывался из моей спальни. Мы установили там микрофон, который шел по всему дому прямо в комнату записи, я стоял у окна, смотрел на холм и луну и пел. Фли занял комнату на самом верху, которая изначально была баней. Чед не присоединился к нам. После того как он услышал что в доме жил призрак женщины, убитой в 30-х годах, он решил, что лучше будет ездить сюда на мотоцикле.
Мы наняли Брендана Брайена инженером по записи, что было очень удачно, потому что он лучший инженер в Америке. Он сделал огромное количество мультиплатиновых альбомов. Он хорошо умел работать с ударными и тоже был музыкантом. В конце концов, он тоже начал играть на альбоме и был частью не только хорошего звука альбома, но и создания атмосферы любви и теплоты. Мы решили снимать запись этого альбома, так что наняли Гэвина Боудена, с которым познакомились в Англии, когда Фли и я отправились в турне еще до выхода нашего первого альбома. Гэвин переехал в Америку, и так получилось, что в последствии он женился на сестре Фли. Одной из обязанностей оператора во время съемок документального фильма записи альбома является полная его невидимость, а Гэвин был лучшим для этого, потому что очень манерен и к тому же англичанин. Он прижимался к стенам, ползал по полу, работал в поте лица, пытаясь снять каждую минуту записи этого альбома. В конце он еще взял у нас интервью, совместил все в отличную запись, которая была выпущена под названием Funky Monks.
Скоро мы поняли, что нам нужен был кто-то, чтобы отвечать на звонки, потому что мы пытались записываться, а телефон звонил без остановки. Еще нужен был кто-то, чтобы доставать нам то, что было нужно, и так мы наняли одного парня по имени Луис Мэтью, который раньше работал на наших друзей Боба и Пита из Thelonious Monster. Луи пришел по первому зову, так началась наша с ним длинная рабочая дорога. Из секретаря он превратился в техника по ударным, потом в персонального ассистента Джона а потом в прекрасного менеджера по турне.
Итак, мы въехали в дом и записали альбом. Фли, Джон и я жили в этом доме, не вылезая даже в ресторан. Пока мы жили в этой «раковине», шли слухи, что у Джона произошел опыт встречи с демоническим женским духом, но по-настоящему мы получали визиты от кое-кого более реального. Мы все знали девушку, которая работала на Мэлроуз Авеню[33] и очень сильно поддерживала группу. Пока мы находились в этом доме, она навещала нас. Ночью были только мы трое, никакой охраны у дома не было. И будто из какой-то странной сцены из фильма про английские замки, эта очень молодая и очень самоуверенная девочка приходила и проводила время с каждым из нас, по очереди. Она занималась сексом в каждой комнате, которую посещала, но это был не только секс; она просто болтала и проводила какое-то время с каждым из нас.
Она приходила ко мне, потом к Фли и потом только к Джону, потому что они были больше друзьями. Было приятно проработать весь день над альбомом, а потом дать этой девочке любить тебя, не обращая внимания на то, что любить надо было не одного. Мне не кажется, что она делала это из-за того что у нее, скажем, была низкая самооценка или она просто хотела секса. На тот момент Джон уже был совершенно другим человеком в отношении секса, совершенно не заинтересованным в сексуальных ресурсах, которые были доступны ему из-за его статуса, так что я не думаю, что он делал бы это, если б знал, что причиняет ей боль или дискомфорт. Все работало прекрасно для всех. Все было мило, уютно и тепло, и у нас даже были названия для ее визитов, в зависимости от дня недели. Если была среда и мы чувствовали себя похотливо, кто-нибудь говорил: «Эй, разве сегодня не чокнутая среда?». Или: «Все, пока Джордж, сегодня сумасшедшая пятница. Так кто-нибудь позвоните-ка ей!»
Такое пребывание в доме было очень выгодно мне, потому что у меня было много незаконченных
