это будто футболист пропустил хороший шанс забить мяч в ворота: единственная вещь, которая уберет эту боль, это выйти еще раз на поле, сыграть еще одну игру и получить еще один шанс забить мяч.
Эта боль оставалась со мной довольно долго.
Когда мы вернулись в Европу, поведение Джона стало еще хуже. Когда наступал момент для его соло, он мог выдернуть провод из гитары, создать дикий раздражающий звук, потом, если хотел, он подключал ее обратно, чтобы сыграть припев. По иронии судьбы, после нашего, как мне казалось, неудачного живого шоу на «Saturday Night Live» наш альбом взорвал все рейтинги. Может это было совпадение, а может люди услышали что-то прекрасное в этом хаотичном выступлении, что их затронуло.
После того как закончили европейское турне, мы вернулись домой на две недели перед турне в Гавайи и Японию. Пока мы были дома, в Калифорнии, я очень редко видел Фли, вообще не видел Чеда. Джон исчез и начал принимать наркотики. Я тусовался с какой-нибудь девочкой, с которой я встречался в то время, хотя в основном я ходил на банальные свидания, и ничего ни с кем не выходило. Из-за наших отношений с Джоном (которых и не было), у меня появилось время в для новых людей, каким оказался Джимми Бойл. Он был знакомым Рика Рубина, который был неимоверно похож на Распутина, с настоящей бородой и усами и длинными волосами, как у Иисуса и с сумасшедшими голубыми глазами. Чем чаще мы виделись, тем больше понимали, что у нас много общего. Он восстанавливался после наркотической зависимости, он только что развелся с молодой красивой наркоманшей, с которой я тоже встречался. Он тоже был вегетарианцем (я подхватил это от Айон), любил музыку и любил бегать за женщинами.
Я пригласил Джимми поехать с нами на Гавайи. Он обрадовался, потому что очень хотел быть в центре музыки и, конечно же, девочек. Плюс, что тут говорить, мы ехали на ГАВАЙИ. Джон все отдалялся от нас, пока мы были на Гавайях. Дела у нашего альбома шли хорошо, лучше чем у других наших альбомов, но все же они шли всего лишь хорошо, еле-еле входя в Топ 40. Но когда мы были на Гавайях, нам позвонил Линди и сказал:
— Парни, я не знаю, как вам сказать, но наш альбом на высоте. На следующей неделе он на восьмом месте.
Для меня, это был повод для праздника, точно также как и для Фли, но для Джона это стало кошмаром.
Вся наша поездка кишела горячими гавайскими девочками, и всем было весело, светило солнце и океан был теплым. Бойл и я делили комнату, и в четыре часа утра, когда мы спали, к нам постучались. Я пошел открыть дверь, на пороге стояла молодая гавайская дева.
— Я могу зайти? — спросила она.
— Ну, мой друг спит. Это не очень хорошая идея, сейчас четыре часа утра, — напомнил ей я.
— Правда не могу зайти?
— Хм, какая неудобная ситуация, — и прямо там, в холле отеля, она упала на колени и отсосала у меня. Джимми так завидовал:
— Я не могу в это поверить! Ты, блядь, слышишь стук в дверь посреди ночи, открываешь, и самая красивая девушка на этом острове опускается на колени и сосет у тебя. Что это? Что я такого плохого сделал в своей жизни, чтобы не удостоиться такого внимания?
Чаще всего Фли самый избалованный ребенок в группе, но мы с ним поговорили в Санта-Монике и он сказал:
— Знаешь Энтони, этот альбом идет так хорошо, что мне кажется, ты становишься эгоистом.
— Я? Я? Это ты эгоист. Посмотри на свое эго. — стал протестовать я.
Я уверен, что тогда действительно был эгоистом, что было для меня незаметно, но я не ощущал, что это продлиться долго. Дело в том, что еще задолго до того, как мы стали популярны, я развил чувство превосходства. У меня было излишнее, недозволенное, необоснованное чувство превосходства еще с детства. В младших классах я всегда считал, что должен был быть президентом школы и что каким-то образом выше законов школы, и что мог ломать все правила. Когда я переехал к отцу, он был очень высокомерным, и это передалось мне. Я крал, потому что у меня присутствовало это высокомерие. Когда людей называют холодными и жестокими преступниками, я вспоминаю тот период моей жизни, когда я не думал о последствиях и о других, я думал только о себе. А последствиями для меня являлось то, что я получал что хотел.
Чем богаче и известнее я становился, тем меньше я себя так вел. Очень часто люди судят о тебе, основываясь на свом представлении о том, как ты себя ведешь. Если ты сидишь в комнате, стесняешься и не хочешь никакого внимания, не делаешь никаких усилий чтобы подружиться с кем-то, то кто-то уйдет и скажет: «Он высокомерный сукин сын, даже не попытался поговорить со мной». Ты пытаешься сидеть тихо, чтобы не привлекать к себе много внимания, но они видят в тебе эгоистичного мудака.
Я не думаю, что стал думать о себе лучше, пока все это происходило; напротив, я думал о себе намного хуже, потому что потерял ту важную связь с Джоном. Я начал понимать, что вел себя как придурок, желая чтобы все шло по моим планам, и это стало самой большой занозой в заднице. Раньше я думал, что все будет окей, если Фли будет вести себя нормально, и Джон будет делать все, что я хочу, и это, скорее всего, было самой большой моей ошибкой в то время — думать, что у меня есть план, и если все будут ему следовать, все будет замечательно. И когда я это понял, братство нашей группы вновь соединилось.
Мы прибыли в Японию в начале мая 1992 года. Джон все еще находился в своем коконе с Тони. И он опять странно себя вел. В ту ночь перед концертом в Токио, Джон был в лобби отеля вместе с Луи, уверенный, что плохо вооружен против каких-то фанаток и что ему грозит опасность, что его арестуют или депортируют. Вокруг Джона творилось что-то странное и неожиданное. Он был всегда обкуренным, к тому же серьезно злоупотреблял вином, и через некоторое время для меня не было странным то, что он постоянно пьян.
На следующее утро Джон поехал на место концерта с технической бригадой. Линди, Фли, Чед и я приехали позже на следующем поезде. Когда мы прибыли к арене, Марк Джонсон сказал нам, что Джон ушел из группы и что он хочет улететь домой сейчас же. Напомню вам, что впереди у нас еще была Австралия, и это было нашим самым первым австралийским турне. Это было очень важно для нас, потому что то была земля, которую мы все любили, это Родина Фли, и к тому же там было солнце и много девочек, просто волшебное место. Поэтому паника была в глазах Линди и в наших с Фли сердцах. Мы должы были поговорить с Джоном незамедлительно, несмотря на то, что все уже было ясно.
Мы пришли в его номер.
— Я должен покинуть группу, я должен уйти. Я должен уехать домой прямо сейчас, я больше не могу это делать, — сказал он нам. — Я умру, если сейчас же не покину группу.
Я увидел его взгляд и понял, что другого выбора нет. Не было даже смысла его уговаривать. У меня камень упал с души. Самая последняя вещь в мире, что я хотел, происходила прямо сейчас, но, слава Богу, он уходил от нас, потому что как бы это ни было больно, понимание того, что больше не придется каждый день бороться, было гораздо приятнее, чем боль и страдания.
Линди не знал, что делать с проданными билетами. Наконец, мы уговорили Джона сыграть это шоу перед его самолетом домой. Это был самый ужасный концерт во всей моей жизни. Каждая строчка, каждое слово, причиняло боль, зная, что мы больше не группа. Я постоянно смотрел на Джона и видел его мертвые глаза, полные презрения. Иногда, я жалею, что мы не отменили это шоу и не вернули деньги за билеты.
В ту ночь Джон исчез из хаотичного мира Red Hot Chili Peppers…
Глава 11
Извращенный
Всё ещё находясь в Японии, мы решили продолжить тур по Австралии, где встретимся с Зандером Шлоссом. Он-то и займёт место Джона. Зандер талантливый гитарист, который может читать по нотам и записывать ими музыку. Он схватывал всё налету с помощью своей безумной, проникновенной и комичной чувствительности. У нас было семь дней, чтобы обучить его достаточному количеству песен, чтобы как
