Теперь пришло время лететь с концертами в Европу. Менеджмент Q-Прайм идеологически основывался на турах. Основой их философии было то, что, выпустив альбом, было необходимо десять раз объехать мир, чтобы поддержать его успех. Мы привыкли ездить, но не так много. Чем дольше ты в группе, чем чаще ездил в туры, тем сложнее сказать: «Я поеду в тур на два года, буду каждую ночь спать в новой постели, буду проводить время в автобусах, поездах, машинах, такси, приезжая, уезжая, туда, сюда, без нормальной еды, сна, не видя своих близких». У Фли была маленькая дочь, что ещё более осложняло ситуацию. Но Q-Прайм были настроены на это, и мы давно не путешествовали, поэтому мы больше хотели отправиться в тур, чем когда-либо в прошлом или будущем.
Мы начали с бесплатного концерта в Москве четырнадцатого августа 1999 года. Как часть пробуждения российской гласности, они организовали канал MTV, и мы должны были выступить на огромном концерте в честь его открытия. Первой проблемой было то, что пришлось успокаивать Джона, который думал, что нас могут похитить. Наряду с Колумбией Россия стала мировой столицей похищений. После того, как нам гарантировали личную безопасность и предоставили охрану, мы согласились выступить.
Вы, наверное, думаете, что Москвой, самым большим городом России, отлично управляют, пусть даже и в военном стиле, но это было не так. Не было абсолютно никакого порядка, и беспорядки были нормой. Копы, военные, персонал аэропорта, все хотели заполучить наши рубли. Это был первый раз в России для каждого из нас, и мы действительно чувствовали себя там немного небезопасно. Мы остановились в отеле «Кемпински», безвкусном, позолоченном, мраморном оазисе среди поразительно бедной экономики. Всё в Москве было серым, серым, серым. Небо было серым, здания были серыми, улицы были серыми, кусты были серыми. Тяжёлое облако сталинской серьёзности душило это место.
Нам понадобилось несколько дней, чтобы расслабиться и посмотреть город. За день до концерта, по какому-то ужасному удару судьбы, моя спина ужасно болела, искривлялась, скручивалась, её ломило и резало. Я встретился с физиотерапевтом, но это не помогло. Из окна отеля я мог видеть огромную сцену, которую они построили, меня ужасала перспектива играть перед всей Россией и MTV с больной спиной.
В день концерта Красная площадь была настолько заполнена русскими зрителями, что нам понадобился полицейский эскорт, чтобы добраться до сцены. Ко времени нашего выхода спина всё ещё беспокоила меня, хотя было лучше, чем вчера. Несмотря на это, я смог выпрямиться и спеть все песни. Никакого драйва, у меня не было возможности петь и танцевать в своей манере, но мы выступили так хорошо, как только могли. Затем мы уехали из России, и по пути в аэропорт полиция то и дело пыталась заполучить наши деньги. Финальной каплей неуважения было то, что из Чеда вытрясли абсолютно все его деньги перед посадкой на самолёт.
Мне никогда особо не нравилась Австрия, в основном из-за того, что люди, которых я там встречал, были высокомерными и напыщенными. Но когда вышли из самолёта в Вене после недели, проведённой в России, это было похоже на ощущения ребёнка, впервые попавшего в Диснейлэнд. Вышло солнце, развеялись тучи, можно было чувствовать аромат цветов, на верхушках гор лежал снег, это был просто рай. Несмотря на это, в оставшейся части европейского тура я не был на пике формы. Очень сложно поддерживать близкие отношения, когда ты в Европе, а твоя девушка в Америке, и вы оба относительно недавно очистились и не успели ещё уладить проблемы, связанные с самоконтролем, ревностью, ненадёжностью и зависимостью. Было много эмоциональных кризисов.
Было трудно отсутствовать целый месяц, и быть так далеко, что разница во времени становилась огромным препятствием. Ты хочешь общаться, но нет возможности, а дни идут. Ты злишься, пытаешься звонить ей, не застаёшь её, а когда, наконец, дозваниваешься, то узнаёшь, что она занималась какой-то глупостью вместо того, чтобы ждать твоего звонка, но она перебивает тебя и становится подозрительной:
— Чей это женский голос там на фоне?
— О, это моя массажистка, друг или кто-то ещё, неважно, — отвечаешь ты. Я плохо вёл такие разговоры, и Йоханна не лучше, мы оба были одинаково упрямы. Эти ситуации всегда требовали долгого урегулирования, и мы ждали, пока я не вернусь домой.
С группой мы отдали абсолютно все силы нашему туру. Йоханна окончила институт, и мы решили, что ей лучше переехать в Лос-Анджелес, а это значило то, что мне нужно было найти место для жилья. Я всегда мечтал о великолепном старом здании в Западном Голливуде, которое называлось «Колониальным Домом» и располагалось в двух шагах от Шато Мармон. Когда Дженнифер Лопес выехала из пентхауса, я тут же занял его. Йоханна переехала в Лос-Анджелес в 1999 году. Она могла пользоваться моим отличным новым кадиллаком эспланада, оплатила все свои расходы, но у неё не было работы, и было мало знакомых, а я в ближайшее время должен был снова уезжать в Европу.
По пути в Европу, мы заехали в Нью-Йорк, чтобы сыграть для победителей радио конкурса в рамках программы «Окна в мир» во Всемирном Торговом Центре. Шоу было очень живым и энергичным, но звуковая аппаратура была ужасающая. Я слышал только барабаны и гитару, на протяжении всего концерта вокала абсолютно не было слышно. В итоге я постоянно кричал и сорвал голос, что было очень некстати.
Мы полетели в Финляндию и стали колесить по Европе. Когда мы добрались до Испании, Йоханна решила присоединиться к нам в последнюю неделю тура. Я любил эту девушку, был счастлив видеть её, счастлив, что она была в моей кровати, в моих руках, но с ней, так же как и со мной, было сложно общаться дни напролёт. Она так и смогла понять то, что большинство наших фанатов были девушками, и по какой-то причине винила во всём меня. Случалось, что после концертов, на которых она присутствовала, нам нужно было дойти от стадиона до машины, и люди постоянно в восторге подбегали ко мне. Часто это были девушки, они кричали: «Я люблю тебя, я люблю тебя, я хочу быть с тобой, пожалуйста, обними меня». Я не видел причины, по которой должен был плохо относиться к этим людям и объяснять им: «У меня есть девушка, вы не должны выражать мне такие чувства». Их безумные желания всего лишь иллюзия. Я только и говорил: «Большое спасибо, привет, пока, хранит вас Бог, наслаждайтесь вечером, удачи». И если со мной было Йоханна, она говорила:
— Нет, ты не должен позволять этим девушкам подходить к тебе и говорить такие вещи. Они должны знать, что я твоя девушка.
Между мной и Йо был этот исторический антагонизм. Мы противоречили друг другу, и когда были вместе и когда были порознь. Так было потому, что мы оба хотели друг от друга постоянной любви и внимания, а это эгоистично и плохо для отношений. Мы были в эмоциональном безумии, и это лучшее, чего мы могли добиться в то время.
Мы играли в Барселоне, и Чед познакомился с одной барселонской красоткой, которая была очень милой. Она пришла за сцену, и когда Чед представил её, я встал, по-европейски поприветствовал её поцелуем, предложил ей присесть и чего-нибудь перекусить. Это, конечно, привело в бешенство Йоханну.
Когда девушка уходила, я посмотрел на неё и сказал:
— Пока, красотка.
«Красотка»? Ты только что назвал её «красоткой»? — завелась Йоханна, — А, теперь она твоя «красотка»?
Несмотря на то, что она отвратительно себя вела, я был рядом с ней, потому что на следующий день я тоже мог сказать:
— Ты сказала «пока, красавчик» этому парню?
Ко времени нашего приезда в Мадрид, всё слетело с катушек. Мы начали ещё один бесполезный и упрямый спор, что-то похожее на фильм «Я люблю Люси», но без счастливого конца. Мы остановились в красивом номере люкс мадридского отеля, безумно влюблённые друг в друга, у нас был весёлый и успешный тур по Испании, но мы всё-таки начали ссориться из-за глупейшей вещи на земле. И мы продолжили этот спор в лифте, когда спускались, в вестибюле и в автобусе, который вёз нас к самолёту.
К сожалению, это не закончилось и в Лиссабоне. Затем мы прилетели домой и стали ссориться там. Мне очень нравилось жить в этом крутом пентхаусе с ней, но это никогда не было лёгкой прогулкой. Мы оба долгое время были ужасными долбаными наркоманами, потому никак не могли вырасти из своего детского поведения. Нам, должно быть, нравился драматизм и постоянная суматоха ссор и примирений, повторявшихся снова и снова. Это было просто безумие.
Я знал, что очень люблю эту девушку. Мне не были интересны другие. Единственным моим интересом было наблюдать, как она идёт на поправку, и заботиться о ней, что, в итоге, обернулось одной из проблем.
