перчатку с правой руки и притронулся к холодному влажному челу. Мужчина был молод, с немного вялым подбородком. У глаз его были морщины, вопреки его молодости – вероятно, любил посмеяться.
Эл закрыл глаза и ступил на темное шоссе. Он шел рядом с молодым человеком, который обернулся к нему.
– Ты ангел смерти?
– Быть может. Ты знаешь, что умираешь?
– Знаю. Я это чувствую. Видишь, вон конец впереди? – он горько рассмеялся. – Конец дороги.
– Хочешь что-нибудь рассказать мне перед этим? Кто убил тебя?
– Нет. С чего бы?
– Я полагал, ты захочешь отомстить.
Молодой человек покачал головой.
– Знаешь то стихотворение? Я забыл, как там точно. Смерть – враг, а не приятель мне. Я не предам смерти кого-то еще.
– Даже того, кто тебя убил?
– Не-а.
– Как благородно. Но ты напуган.
– Я в ужасе. А кто бы не был? – дорога стала двигаться под их ногами, как лента транспортера. Пейзаж уносился мимо них – картины, звуки, события – Эл игнорировал их. Молодому человеку было все равно, кто его убил, и Элу тоже. Он не для того здесь находился.
– Ты тоже умираешь? – спросил парень.
– Нет. Но я иду с тобой.
– Может, просто займешь мое место, если тебе так чертовски приспичило?
– Я думал, смерть – враг.
– Ага. Но тебя, кажется, здорово припекает.
– Так и есть.
– Почему?
– Я хочу увидеть, что по ту сторону. За этим.
Они достигли преддверия; Эл стал узнавать его, в какой бы то ни было форме. Дорога загибалась по краям, чем дальше, тем больше, черные стены становились все выше и выше, и, наконец, сомкнулись, став туннелем небытия. Их скорость была теперь фантастической, и молодой человек начинал расплываться, сверкать. Частицы его фигуры следовали за ним подобно хвосту кометы.
– Это не так уж плохо, – шепнул юноша. – Похоже, компания мне пригодится. Хочешь взять меня за руку?
Эл не хотел, но это казалось самым верным способом. Он протянул руку и сделал это, как раз когда направление, похоже, сменилось, горизонтальное движение стало вертикальным – вниз, похоже на падение к Марсу, как падение в ночном кошмаре. На мгновение он испытал абсолютнейший ужас, какой когда-либо знал. Затем вселенная, казалось, сплющилась, потому что весь он сжался в клочок, шарик, единственную, не имеющую размеров, точку – затем ничто, только гудение, словно бы ветер, и огни как звезды, и интереснейшее ощущение вывернутости наизнанку, будто носок.
Юноша пропал. Пропало всё. Но не он. Он, каким-то образом, оставался. И заговорил сам с собой.
Он заговорил с собой, но он говорил голосами. Сперва голосом Сандовала Бея.
'Что я надеялся найти здесь?'
А отвечал он голосом Элизабет Монтойя.
'Истину. Правду о моих родителях'.
'Но я знаю правду', ответил голос Бея. Мне необязательно было приходить сюда для этого. И это неважно. Неважно, кем или чем были мои родители'.
А теперь он говорил голосом Стивена Уолтерса, мятежника, которого он убил. 'Здесь ничего нет. Единственная вещь здесь – то, что я принес с собой'.
И самый старый голос, что он знал, голос женщины. Его матери. 'Я принес сюда лишь то, что есть в моем сердце. Это все, что сохраняется за преддверием, то, что в сердце'.
И, наконец, его собственный голос. 'А здесь ничего нет. В моем сердце совсем ничего не осталось'.
Ничего не было. Ничего не было. Его кожа – все, что оставалось, вывернутая, пустая.
Он очнулся с выгнутой спиной, хирург стоял над ним, взмокший, с упавшей маскою. Искристое онемение еще уходило через кончики пальцев ног, по-видимому, из-за сердечно-легочного стимулятора на его груди.
– Вытащил, – сказал хирург. – Будь оно проклято, я вас вытащил.
– Поздравляю, доктор, – сказал Эл устало, – мою жизнь вы таки спасли.
На другой день ему еще не позволили встать с постели, когда Алиша пришла его навестить.
– Здравствуй, дорогая, – сказал он, выпрямляясь на подушках.
– Ты в порядке? Что случилось?
– О… ничего такого. Я потерял контроль над сканированием. Полагаю, мне не следовало пытаться делать это так скоро после последнего.
– Тебе вообще не следовало пробовать снова.
Он похлопал ее по руке.
– Твое беспокойство трогательно. В самом деле. Но тут нечего бояться – я не стану делать этого снова.
– Надеюсь, что нет.
– Как ты оказалась здесь так быстро?
– Больница вызвала Корпус, а они сообщили мне. Я прилетела первым рейсом.
– Да. Они сообщили моей любящей жене, конечно.
– Эл…
– Нет, прости. Это было неуместно. Спасибо, что пришла, – он снова взял ее за руку и ощутил – еще что-то.
– У тебя есть, что рассказать мне? – спросил он.
– Я собиралась обождать…
– Нет времени, кроме настоящего. Со мной все хорошо, Алиша.
Она кивнула.
– Ну что ж. Альфред, я беременна.
Он моргнул.
– Великолепно, – был ли это его ребенок? Вероятно, он никогда не узнает. Да ему и безразлично.
– Я надеялась, ты будешь счастлив.
– Хороший, сильный П12 для Корпуса? Конечно, я счастлив.
Она попыталась улыбнуться.
– Я рада. Рада, что ты в порядке. Я беспокоилась, что ты мог хотеть…
Он покачал головой, потянулся и чмокнул ее в щеку.
– Ты моя жена. Так и должно быть. И теперь у нас будет ребенок. Момент не самый подходящий, но мы с этим разберемся.
– Что ты имеешь в виду?
– Я тебе не рассказал? Я попросил о переводе на Марс. Бабино был здесь как раз перед тобой, сказать, что это утверждено. Это замечательная возможность, дорогая, для всех нас. Все самое значительное происходит на Марсе. Я не могу отказаться от этого. Думаю, ты понимаешь.
Она немного отстранилась.
– Я… думаю, да.
– Я знал, ты поймешь. Но я буду писать, конечно, и посылать видео, и бывать дома в отпуске при всякой возможности.
– Я тоже могу получить перевод. Я могу отправиться с тобой…
– В твоем положении? И я знаю, как для тебя неприятны космические путешествия. Нет, я не могу
