решимость, и он почувствовал, что начинает восхищаться ею.
Они добрались до гребня кратера, который неровной линией шел вокруг шахт. На юге поднимались зубчатые силуэты гор, словно вырезанные бритвой из звездного полотна каким-то обезумевшим божеством. На севере громоздились мрачные хребты, и лишь вершина одинокого пика сверкала в сиянии невидимого солнца, создавая ощущение, будто на низкой орбите вокруг Луны вращается целый остров. Линия между тьмой и светом на Луне никогда не расплывалась. Где Ганс закончит свое дело? Он разобьет стекла их скафандров чем-то твердым, или просто заставит их подняться так высоко, чтобы падение наверняка убило их?
Он посмотрел вниз – до поверхности было около двух сотен футов.
'Не думай об этом'.
Он не думал. Он прыгнул.
Во время полета он прикинул числа. На Земле ускорение примерно тридцать два фута в секунду в квадрате. Умножьте это число на массу, и вы получите, с какой силой вы ударитесь о поверхность. Он падал с ускорением, примерно в шесть раз меньше – словно прыгнул с высоты всего в пятьдесят футов. Вероятно, вместе с костюмом его масса составляла двести фунтов. Здесь он весил меньше, но масса оставалась прежней…
Он ударился о поверхность, согнул ноги и покатился, как при прыжке с парашютом. Ощущения были примерно такими же – только его скелет стал на двадцать лет старше с тех времен, когда он последний раз прыгал с парашютом. Его шлем ударился о камень, раздался тихий звон – словно кто-то сильно ударил по бутылке с шампанским.
Но стекло не разбилось.
Сверху упал фонарик, ударился о поверхность, покачался, создавая неровный конус из пыли, поднявшейся при падении Кроуфорда, – то высокий, то пониже. Наконец луч остановился, освещая валун, словно тот являлся произведением искусства или каким-то образцом чистой породы.
Ругаясь, Кроуфорд пошел к нему.
Поднял. Держа фонарик подальше от себя, он покрутил им, освещая все вокруг. На Луне свет не рассеивается, поэтому он мог видеть только то место, на которое падал луч. Он сделал луч пошире.
Свет упал на Элис, которая медленно вставала, – кажется, ошеломленная. Затем на Ганса, скорчившегося на поверхности, одна из его ног была изогнута намного сильнее, чем раньше.
Что-то в руке Ганса испустило красноватую искорку, и Элис смешно откинулась назад. И тут же новая искорка, уже обращенная к нему.
Скорее всего, Ганс находился футах в десяти от него. Ли выключил фонарик, дождался нескольких новых искорок из пистолета и прыгнул. Удар после падения и сломанная нога сделали Ганса слабым, как котенок. Ли отнял у него пистолет и застрелил.
Чертов придурок. В шахтерском скафандре его масса была не меньше четырех сотен фунтов, и он сиганул следом за Ли. Людям всегда кажется, что в условиях низкой гравитации они превращаются в суперменов.
Элис боролась, пытаясь заделать дырку в своем скафандре. Ганс попал ей в руку. Когда Ли подошел, ее движения становились все более замедленными. В свете фонарика он мог хорошо видеть ее лицо – она же совершенно не видела его. Возможно, она даже не знала, что это он.
Он помедлил, раздумывая. У нее из носа пошла кровь. Она выглядела отчаявшейся, рассерженной и очень юной.
И она знала нечто такое, что ей не следовало знать. Он поколебался еще мгновение, и ее глаза закатились.
Вздохнув, он наклонился и заделал до конца отверстие в ее скафандре, а потом вернулся к Гансу, чтобы забрать у того баллон с воздухом. К своему удивлению, он обнаружил, что Ганс еще жив, – большим пальцем тот закрыл дыру в скафандре, а вытекшая кровь застыла вокруг нее, создав подобие резиновой прокладки. Ганс яростно уставился на фонарик, его губы зашевелились, – либо изрыгая проклятия, либо умоляя о пощаде.
Ли отстегнул баллоны и раскрыл скафандр. Он отвернулся, предпочитая не видеть, что произойдет с Гансом.
После этого он двигался как будто во сне – как и в прошлый раз, когда треснул купол.
Он шел пешком, пока не обнаружил один из громадных карьерных тракторов, доехал на нем до шлюза, где должны были находиться Петр и Грета, и с помощью плазменной горелки трактора проделал дыру в стене. Из отверстия вырвался поток воздуха, и когда он достаточно замедлился, Кроуфорд зашел внутрь, нашел Грету, пытающуюся надеть скафандр, и застрелил ее.
Из глаз и рта Петра сочилась кровь, но Ли затащил его в шлюз и восстановил нормальное давление. Телепат сидел, смахивая красноватые слезы, дрожа всем телом.
– А теперь, – сказал Ли через систему громкой связи на скафандре – мы немного поболтаем. И если ты дашь ответ, который мне не понравится, дверь шлюза откроется. Усек?
Телепат кивнул, и они начали разговаривать. И довольно быстро Ли получил ответ, который ему не понравился.
– Спасибо за то, что спасли мне жизнь, – сказала Элис Кимбрелл. Ее лицо было покрыто красноватой сеткой из лопнувших сосудиков, но она сумела слегка улыбнуться.
– Это результат общий усилий, – сказал он. – Когда вы доказали мне, что этот гигант не телепат – или очень слабый телепат – я понял, что у нас есть шанс. Вы достаточно быстро догадались, что я собираюсь делать, и прыгнули за мной.
– Я подумала, что если не прыгну, то он вначале убьет меня, а потом спустится к вам и, возможно, поаккуратнее.
– Вероятно, вы правы, – он вытащил из-за спины букет цветов и положил его рядом с кроватью. Ее глаза расширились.
– Я даже не буду пытаться угадать, сколько денег вы заплатили за цветы на Луне.
– Не так уж и много. Я хотел бы узнать, не сможете ли вы сказать мне кое-что.
– Конечно.
– Я по-прежнему не знаю, почему вы пришли ко мне. Почему бы вам не рассказать все сенатору Токашу или кому-то еще?
Она закрыла глаза.
– Полагаю, мне следует покаяться. Еще в детстве я безумно влюбилась в вас. Герой колонии Гриссом. Возможно, часть меня все еще нуждается в таком герое. Вы не разочаровали меня.
– Это самая приятная вещь из всех, которую мне сказали за долгие годы, – он сделал паузу. – Я чертовски не люблю получать выгоду от своего статуса героя, доктор Кимбрелл, мне было бы приятно увидеться с вами вновь. Без всяких киллеров, тайн и прочего.
– Думаю, это можно будет устроить, – сказала она, пристально глядя на него.
Вернувшись в номер, Ли включил коммуникатор и набрал номер. Через несколько мгновений на экране появился разгневанный сенатор Владимир Токаш. Его волосы были в беспорядке, и, кажется, он был в халате.
– Кроуфорд? – спросил он. – Что заставило вас позвонить мне в такой час?
Ли улыбнулся.
– Не стоит так говорить с вашим лучшим другом, Влад.
Глаза сенатора чуть не выпрыгнули из орбит.
– О чем, черт побери, вы говорите? Если насчет комитета…
– О, будьте спокойны, Влад, это насчет комитета. О том, почему вы собираетесь снять свою кандидатуру. Видите ли, я только что немного пообщался с одним из ваших приятелей – родственной душой, как вы сказали бы, – и он рассказал мне о вас много интересного.
– Не имею ни малейшего представления, о чем это вы говорите.
– Влад, сигнал на вашем конце кодируется? Потому что у меня есть серьезные новости.
Токаш кивнул.
