считает что-то забавным. 'Да', сказала она.
'Они выиграли?'
'Нет'.
Последняя часть пути была самой крутой, но затем они оказались внутри пещеры. Она была очень большой, но не слишком высокой. Мама могла встать только в нескольких местах. В пещере находилось что-то, похожее на домик, построенный из множества плоских камней. Мама отвела его за одну из стен и села там.
– Иди сюда, – произнесла она звуками, но очень тихо. На ее губах виднелись красные пятнышки.
Он залез ей под руку.
– А теперь нам нужно вести себя очень тихо, – сказала она. – И когда они придут, тебе придется играть как можно лучше. Тебе нужно думать, что пещера совершенно пуста – думай обо мне и себе просто как о валунах. Справишься? Похоже на то, как ты играл с другими ребятами?
'Да'.
– Говори звуками, – с трудом произнесла она. – И помни, тихие слова используй только со мной. Больше ни с кем. Никогда. Ты понял?
– Да, мама.
– Хорошо.
Они сидели очень долго, и Мама заснула. Он знал, что снаружи люди и собаки подходят ближе. Он ощущал, что они тщательно проверили пещеру, но он делал, как ему сказали, и притворился, что он и Мама – просто камни, просто часть старого дома. И вскоре они ушли.
Он заметил, что голос Мамы слабеет. Он взял ее за обе руки – это всегда помогало, – но голос становился слабее. Он закричал на нее – не вслух, а про себя, но то, что она говорила, не имело никакого смысла, поэтому он начал прислушиваться как можно старательнее и напряженнее.
'Прощай. Я люблю тебя', услышал он, наконец.
А затем нечто иное, подобное бегущей воде – не просто звук, а ощущение чего-то обволакивающего все вокруг. Чье-то пение, бой барабанов, как в танцах Шалако. note 4 А затем у его ног словно разверзлась пропасть, и он падал, падал сквозь грозу и черные облака, молнии бушевали вокруг, вниз и вниз. У него словно что-то вынули из груди, он слышал голос своей матери, но не понимал, что она говорит, а затем ничего… ничего.
Кроме того, что он все еще падал и видел себя изнутри, словно носок, вывернутый наизнанку, и это было все, что он думал, ощущал и знал. И еще был Шалако, сияющий ослепительнее солнца и что-то рассказывающий ему. И Мама с Шалако, и все они летели вниз, в танцевальные залы мертвых, и он замерзал, и ему уже не было больно…
Но потом Мама передала ему нечто. Шалако дал ему нечто. И это причинило ему боль.
Он вскрикнул и начал проталкивать себя вверх, словно всплывая. И он плыл, и колотил руками, и тянул за что-то. Или, возможно, он нашел опоры, подобные тем, что показала ему мать, но уже не в скале, и, цепляясь за эти опоры, он карабкался вверх. Он выбрался из облаков, из-под водяных струй, гром и молнии слабели позади него, и тогда вокруг него образовалась темнота, но уже иная, не причинявшая боли.
Он проснулся в объятиях своей матери. Она крепко держала его, и он не мог заставить ее разжать руки. Наконец ему удалось выбраться, а она продолжала держать руки так, словно он еще был там. Он хотел расплакаться, но плакать было нечем. Все свои слезы он выплакал в грозу, вместе с матерью.
Марвин медленно поднял голову и выплюнул зуб. Лианг – этот гигантский сукин сын – вытянул руку вниз, чтобы снова поднять Марвина. Самое ужасное заключалось в том, что он не чувствовал никаких эмоций Лианга – ни гнева, ни страха, ничего. Лианг был холоден как камень.
Но с другими было иначе. Даже через всю комнату он мог ощутить их отвращение.
– Лианг, послушай, что я сделал?
Лианг пожал плечами.
– Босс знает, парень. Он знает, что ты такое. Он наблюдал за тобой, когда играли в покер.
– Да, я хорошо играю в покер. Ну и что?
Лианг снисходительно улыбнулся, поднял его и снова ударил.
– Один из этих чертовых чтецов мыслей, приятель.
– Да ты что…
На этот раз его ребро сломалось.
– Нет? – повторил Лианг, вытаскивая пистолет.
– Ладно, ладно, да. Самую малость.
– Хватает, чтобы мухлевать в покере. Хватает, чтобы надувать босса.
– Да.
– А что случается с теми, кто надувает босса?
– Бог мой, Лианг, давай…
Лианг вставил патрон и приложил холодное дуло пистолета к шее Марвина чуть ниже подбородка.
– Послушай, парень…
Он подождал.
Лианг взъерошил ему волосы.
– Вот тебе сделка, Марвин. Босс – добрый католик, так что ты будешь жить, если ты этого хочешь. Но прямо сейчас ты станешь его сучонком, усек? Мы будем давать тебе задания, а ты будешь работать на него.
– Да, да, я справлюсь. Помогу ему. Искать федералов – все, что нужно. Только не убивай меня, парень.
Лианг продемонстрировал свою 'зубастую' улыбку.
– Ну, я скажу боссу, что мы пришли к соглашению. Но, Марвин…
– Да?
– Я – не добрый католик. Если ты засветишь босса, то будешь мечтать, чтобы я застрелил тебя…
Ее бросили в яму, и она упала на груду трупов. Она не могла даже разглядеть землю под ними.
Вокруг нее падали другие. Сверху она слышала трели птиц, рев бульдозера. Начинался дождь.
– Марта?
– Боузли!
Они нашли друг друга и обнялись, словно прикосновение и знакомый запах каждого могли унести их куда-то, в безопасное место.
'Не смотри, не смотри', сказал он ей, сказал словами, что проникали через ее кожу и кости, впитываясь, словно дождик.
Но кто-то гневно закричал, и она посмотрела. Джо, старик, пристально смотрел на каждого солдата.
– Ваши сердца сгниют внутри вас! – кричал он. – Мы будем жить, а вы – нет. Покайтесь! Эти люди не сделали ничего плохого.
Рыжеволосый мужчина в форме лейтенанта заглянул в яму и нахмурился. Он вытащил свой зловещий пистолет и выстрелил Джо в голову. Раздался булькающий звук, и старик упал.
– Все вы прокляты дьяволом, – ответил лейтенант. – Я лишь отправляю вас домой – в ад.
'Ночь, Ветер, Колдун, наш Владыка'.
Мысли Блад note 5 странствовали по залам храма и заставляли всех двигаться. В каждом из них находился крошечный кусочек ее личности – ее черные волосы, ее глаза цвета миндаля. Но ее рост различался – Смоук note 6 смотрел на нее сверху вниз, Мерси note 7 была почти такого же роста. Она сама в калейдоскопе образов, отраженная любовью, ревностью, страстью, страхом.
– Они здесь, – сказала она вслух для Мерси. Мерси не была достаточно сильной, чтобы следить за их
