— Да, это я послал вам сны. И то, что вы в них видели, правда. Своими собственными глазами я видел эту армию. Более того, я воевал с ней.
— Он — брат ночным совам, — зло проворчал Кровожадное Дитя, — и все сны, что он посылает, — ложь.
— Мы и другое слышали, — сказал
— Для того чтобы заставить нас покинуть наши деревни, — предположил Кровожадное Дитя, — и оставить наших женщин и стариков беззащитными перед ружьями англичан.
Вождь откашлялся:
— Скажи нам, Красные Мокасины, зачем Солнечный Мальчик идет сюда? Почему мы должны считать его не другом, а врагом? К его армии присоединилось много народу.
— Да, к нему многие присоединились и стали его воинами. Те, кто не присоединился, погибли.
— Так давайте и мы присоединимся к этой армии, если она такая сильная, — предложил Красная Краска. — Когда нам было выгодно, мы сражались то на стороне французов, то на стороне англичан. Если этот Дитя Солнца может предложить нам славу и скальпы, зачем нам становиться его врагами?
— Он сияет, но он не Дитя Солнца, — сказал Красные Мокасины. — Он черный человек с Запада, вождь блуждающих в ночи, бог разрушения. Он змей с кровавыми крыльями.
— А может быть, это ты змей с кровавыми крыльями? — прервал его Красная Краска. — Может быть, это ты не тот, за кого себя выдаешь?
— Быть
Вождь кивнул:
— В Наних Вайя. Мы отправимся туда прямо сейчас.
Холодок пробежал по спине Красных Мокасин, змей в нем зашевелился. На мгновение его охватила бешеная, злобная ярость, он знал, что может убить их всех, и, наверное, он должен это сделать. Он вспомнил, о чем предупреждала его сестра.
Но если он попробует убить их, то и ему конец. Охраняющие Кости могут преподнести ему сюрприз. Они помнят то, что все уже давно забыли. Они могут уничтожить его.
Но злобная ярость и ненависть, охватившие Красные Мокасины, ему не принадлежали. Они гнездились в нем, но он мог существовать от них отдельно. Каждый раз, когда он пробовал яд змея, становилось легче его проглотить, и на вкус со временем он сделался более приятным.
Он вспомнил деревню уичита, где он убил всех — от малолетнего ребенка до древнего старика. Это не должно повториться здесь, даже если это будет стоить ему жизни.
— Хорошо, идемте в Наних Вайя, — сказал Красные Мокасины.
5
Прием у короля Филиппа
Прошло несколько секунд после того, как стих грохот, и только тогда Франклин понял, что он жив и здоров, а все эти оглушительные залпы были не чем иным, как приветствием, сродни дружескому рукопожатию.
— Какая глупость, — пробормотал он. — И пустая трата пороха. Лучше бы били в барабаны и трубили в трубы, если им так нужно шумное приветствие. А порох можно было бы приберечь для более нужного дела. Кто знает, может быть, потраченного здесь пороха как раз и не хватит, чтобы выиграть войну.
— Это что, приветственная речь, открывающая переговоры?! — поинтересовался Роберт.
Французский капитан, стоявший на берегу, что-то прокричал. От шума в ушах Франклин не мог разобрать ни одного слова.
— Он приветствует нас и просит следовать за ним, чтобы поставить судно в док, — перевел Пениго.
— Все равно что пауку предложить взлететь, — проворчал Роберт.
Желание Франклина сбылось, хотя и с опозданием: когда они шли по грязной улице, до его слуха донеслись звуки труб и барабанов. Чернокожие мальчики-пажи в заляпанных грязью чулках разбрасывали перед ними лепестки цветов, но это не мешало их обуви тонуть в чавкающей жиже. «Лучше бы песок или гравий сыпали, — подумал Франклин. — И время, и труд были бы потрачены с пользой».
Они вошли в ворота, и те же самые мальчики-пажи принялись чистить обувь послов Каролины. Смущенный Франклин отстранил чистильщика, взял у него тряпку и сам вытер свои башмаки. Спустя некоторое время им предложили хотя и кислое, но все же вино. Франклин опасался, что вино может быть отравлено, но пить очень хотелось: по мере приближения к соленой бухте реки Мобил пресной воды оставалось все меньше. И сейчас они были благодарны французам, спасавшим их от жажды, а если им суждено умереть, то яд не самое страшное оружие смерти.
Разнообразной формы алхимические светильники — ангел, нелепый шар, похожий на тыкву, обнаженная женщина — тускло освещали парадный зал. Скудость художественных тем, очевидно, свидетельствовала о том, что все эти светильники были доставлены сюда в качестве трофеев из разных мест, а не изготовлены на заказ специально для украшения этого дворца. Тусклый, неравномерный свет только подтверждал догадку, большинство светильников было изготовлено более двенадцати лет назад, до падения кометы, и срок их службы достиг предела.
Но плохое освещение имело и свое преимущество, в противном случае зал сделался бы похож на пещеру троглодита.
Их провели в приемную, лучше освещенную и декорированную обоями с королевскими лилиями. Здесь они ждали примерно полчаса, если верить точности висящих на стене часов с круглым маятником. Наконец появился худой человек в нелепом, напудренном парике и ярко-зеленом сюртуке, он молча осмотрел их, не обратив никакого внимания на цветистые приветствия Вольтера, и вышел. Через несколько минут с чистой одеждой в руках появились пажи.
— Похоже, у них тут установлены строгие правила, — заметил Франклин, — а мы их нарушаем.
— Пожалуй, это хороший знак, — сказал Вольтер. — Они намерены побеседовать с тобой, даже если ты, и не представляешь для них особого интереса.
Франклин хмыкнул.
Он получил ярко-красный муаровый сюртук, чем-то напомнивший ему одеяния его учителя, Исаака Ньютона, который имел пристрастие к живописным и ярким нарядам. Одежда была слишком просторной и пахла неприятно. «Уж не предсмертный ли это саван?» — мрачно подумал Франклин.
— Король желает видеть мсье Франклина.
— А моих спутников?
— Он будет рад видеть дона Педро, вождя аппалачей, в другое время. Все приглашены на ужин, который состоится сегодня вечером.
Франклин виновато посмотрел на своих компаньонов:
— Думаю, ребята, он хотел сказать, что позже мы снова встретимся.
За худым человеком в парике Франклин шел по лабиринту коридоров и комнат, которые, по- видимому, считались парадными, хотя невооруженным глазом было видно, что стены — со скошенными углами, а полы неровны. С каждым шагом ему казалось, что он на целую лигу удаляется от своих товарищей.
— Вам нравится дворец? — спросил худой.
— Очень большой, — честно признался Франклин.
