Порою блажь великая

камлание над тобой. Бредишь ты, что ли? Хэнку по сараю, так или эдак. Никак нет! Я просто подумал, что у тебя есть интерес — ты же ученый у нас! — интерес до старинного лесоповала. История, друг мой, да, история, прямо перед тобой! Заманчиво, а? Поехали!

Я со смехом принялся вырывать одеяло у Джо.

— Джо, передай Хэнку, что исторические аспекты лесоповала лично мне, как большому ученому, по два сарая и до трех лампочек на каждом. Кстати, гасите свет. — И я снова окунул голову в теплую темноту, прикинувшись спящим…

Джо Бен развернулся и вышел из комнаты Ли, почесывая кончик носа сломанным ногтем. В коридоре он повстречался с Вив: она направлялась в спальню Генри. Его лицо просияло, и он ухватил ее за руку.

— Вив, солнышко! Мне — всем нам — нужна твоя помощь! Очень нужна. Наш вечнозеленый встал? Он собирался дать нам последний инструктаж по работе вручную. О да. Неважно. Слушай, нам нужно, чтоб кто-то отвез нас до места на пикапе, а потом, как только магазины откроются, заехал в город и прикупил шплинтов. Позарез нужны, Вив, солнышко! Ну и потом, вы с Ли так л… ладите нынче. Надо б показать упрямца доктору Лейтону. Не нравится мне его… тембр нынче.

Вив улыбнулась:

— Если уж кому и судить о тембрах, то, конечно, тебе.

Вокал Джо был таков, что медведи разбегались в панике.

— Я? Моя беда в том — я тебе не рассказывал? — что доктор не прокашлял меня, когда я родился. Но это горе не беда. Обаяние — его ж не спрячешь. Так что насчет Ли?

— Не знаю, Джо, — ответила она. Он все говорил, а она ждала, пытаясь понять, куда он клонит. Вив чувствовала, когда Джо Бен перекраивал истину по своим лекалам; все чувствовали, кроме самого Джо. И сколь бы ни туманны были доводы Джо в пользу такой кройки реальности, с ним обычно не спорили, ибо понимали, что изначальные его посылы всегда благородны. И сейчас, дождавшись окончания страстного монолога, Вив кивнула и пообещала поговорить с Ли, хотя мотивы Джо так и остались скрыты от нее во мраке. Нахмурившись и сведя над носиком тонкие изящные брови, она подошла к двери Ли и постучала.

— Ли? — Тук Тук Тук.

— Кто там? — промямлил я из-под одеяла. — Изыди!

Я решил, что теперь Хэнк сам решил попытать счастья, после провала Джо. И, может, уже достаточно зол на мою симуляцию, чтобы утратить самообладание. Тук-тук? Дверь открылась, я сжался и мужался. БЕРЕГИСЬ. Час пробил. Если он сейчас психанет — я сорву банк. Снова шел он на приманку; ловушка разложена в полной готовности. А от него требуется — лишь малюсенький гнев, ровно столько, чтоб дернуть за крючок (мой нос, надеюсь; только нос — и не трогай мои ненаглядные зубки, пожалуйста; они мне дороги как память о мучительных годах, стесненных скобками). Я завизжу от ужаса. На помощь мне примчится Вив, чтоб уберечь от этого вандала, чтоб ватку сунуть в носик, меж тем как наш драчун дымится от досады… и игра за мной: останется лишь забрать приз.

Так представьте же мое потрясение, когда вместо Хэнка явилась Вив. Она приподняла мой полог, чтоб ущипнуть за щечку ласковым взглядом.

— Доброе утро, — пропела она.

— Нет, — простонал я. Но она настаивала:

— Доброе утро, Ли. Вставай-вставай-вставай.

— Не могу, — снова прорычал я, но она известила, что встать придется. Едем в город. Обещала волноваться за меня, пока я не покажусь доктору и тот не посмотрит мою гортань и миндалины.

— Поэтому вставай, Ли. «Нет» или «не могу» за ответ не принимается. Оденься потеплее, а я попрошу Хэнка подождать. — И она вышла, не дожидаясь дальнейших моих протестов.

Любопытство кое-как подняло меня из теплой постели и потащило вниз к очередному сумрачному завтраку в парилке-кухне. Музыкальное позвякивание радио Джо лишь подчеркивало тишину. Я ел медленно, озадаченный: я совершенно отчаялся понять ее настойчивость в требовании медосмотра. Неужто она тоже против того, чтоб я остался дома? Неужто страшится оказаться рядом с существом столь очевидно безвредным? Невозможно. Я уныло жевал свою овсянку и уж был на грани радикальной перекройки своего плана — меня могла бы отвезти Вив; этот жар, это головокружение, знаете ли, — как вдруг еще одно непредвиденное событие осложнило ситуацию и того больше. Старик Генри, наряженный для выхода (самого блистательного) в город, прогромыхал вниз по лестнице, исторгая свой устрашающий, трубный утренний кашель и сражаясь с тяжелой паркой…

— А вот и мы, шпана, а вот и мы.

Я вздохнул. Хорошенькое начало дня…

— Оп, а вот и мы. Сегодня мы на коне, ребята! Хм. Посмотрите на этот ласковый дождик. Отличный денек. Вот я и гляжу, что вам, похоже, без меня смыться не терпится.

Все поворотились от стола посмотреть на битву старика с паркой. Когда он развернулся, все увидели, что он избавился от гипса на руке…

— Генри, — говорит мне Вив. — Ох, Генри. — Она стоит у стола, хотела наложить Лиланду сосисок, а заместо этого кажет вилкой на мою руку. — Славно, — говорит. — Что ты с ним сделал?

— Да эта штуковина сама свалилась, пока я спал, если хочешь знать, — отвечаю. — И вот когда я услышал ваши разговорчики, я подумал: Генри, надо бы тебе смотаться к доктору вместе с Лиландом и поглядеть, не пора ль уж и с ноги эту фигню стащить. — Стучу костяшками об остатний гипс, чтоб предъявить его пустое звучание. — Слышь? Наверняка не скажу, но по-моему, чертова нога там вчистую выгнила. Поэтому я с вами, если никто особо не возражает.

— О'кей, — это Хэнк говорит. — Тогда поехали. Надо бы добраться до места к рассвету.

Джо Бен — тот в кузове пикапа едет, за струментом приглядывает. Хэнк за рулем. Рядышком — Лиланд, сидит, носом клюет с закрытыми зенками. Ну а я у дверцы сижу да костяной ногой своей вожу, чтоб поудобней пристроить эту дрянь. И по пути к новой деляне пытаюсь растолковать парням, чего им там ждать. Как могу, объясняю за ручную работу, то да се, что при таком дожде и ветре рубить только от большой нужды можно, но когда нужда есть и не обойти ее, надо смотреть в оба за скосом дождя да за налетающими порывами. Их издаля видать, по прогибу древесных макушек, будто какая огроменная птица на тебя летит. Смотреть в оба — а то и погибнуть недолго… Но самый зоркий глаз — за этой дрыной, когда она уже на земле, когда ворочаете ее, потому как если она поехать по склону надумает, то не всегда такая вежливая, чтоб повременить до «на старт — внимание — марш»… и надо как можно вернее прикинуть, куда и как ее поведет и что на пути, и тут уж мозги нужны!

— И большой личный опыт, наверно, ага?

— А то! И котелок варить должен.

Мой окаменелый батя втемяшил себе в голову, что ему позарез надо метнуться с нами в город, и ничто его не разубедит. В пути от все болтал и болтал, языком и левой рукой, скрюченной у груди. Лапка его была синей и тощей, больше походила на конечность зародыша, до срока извлеченного из утробы, чем на длань матерого старца. И всю дорогу до парка он ею помахивал и ворковал над ней на ободрительный, маршевый манер. Когда он касался каких-то особо волнующих рабочих моментов, эта рука приходила в неустанное шевеление. Я наблюдал ее зачаточные движения и думал, что сказать доктору в клинике…

— Надо быть всегда начеку, каждую секунду…

Они доехали до места, где кончался асфальт. Хэнк сверился с картой, разбитой на сектора, — убедиться, что число на табличке, прибитой к дереву, — искомое.

— Минуточку… — (Лучше уж перестраховаться, прежде чем браться за работу: все усталые, ясных голов не наблюдается…) — Какой там сектор на дощечке, Джо? — (Мне не улыбалось побрить весь холм, а потом узнать, что я не тот лес вырубил. Джо назвал номер, и он совпал: да, это наше место. — Гляди по сторонам, Малой, — ткнул я Ли локтем. — Проснись и подмечай повороты, а то ведь потом не выберешься на трассу, не говоря уж про то, чтоб нас вечерком подобрать, — сказал я ему. Он смотрит на меня. Я уже ничего не знаю. Я устал.