солнца расцвела индийская сирень. Синъитиро остановился перед мраморными колоннами, и сердце его учащенно забилось. Но, вспомнив, что госпожа Рурико разрешила ему приходить в любое время, потому что, по ее словам, была единственной хозяйкой в доме, приободрился.
«Она так настойчиво меня приглашала, что наверняка обрадуется моему приходу», – думал он.
Синъитиро нажал кнопку электрического звонка с французской надписью: Pousser. Как и в первый раз, раздались легкие шаги, дверь бесшумно отворилась, и на пороге показался уже знакомый Синъитиро мальчик с серебряным подносом.
– Я хотел бы видеть госпожу.
Мальчик, видимо, был в курсе дела и спросил:
– Простите, вы господин Ацуми-сама? Синъитиро кивнул.
– Пройдите, пожалуйста. Госпожа вас ждет. – Мальчик почтительно распахнул дверь. – Сюда, пожалуйста. Госпожа в нижней гостиной.
Синъитиро с волнением следовал за мальчиком по мягкому ковру. Ему было приятно, что госпожа Рурико предупредила слугу о его приходе. Ведь тот вечер казался ему мимолетным счастьем, остался у него в памяти как воспоминание, как волшебный сон. И вот теперь его мечты вдруг обрели реальные очертания. Уверенный в том, что идет твердым шагом, Синъитиро едва не прыгал от радости. Он надеялся провести с ней наедине все время, оставшееся до вечера, и сердце его замирало от восторга. Одни прошли несколько шагов по длинному коридору, и слуга остановился возле одной из дверей:
– Сюда, пожалуйста!
В этот момент Синъитиро представил себе, как госпожа Рурико, сидя в кресле, ждет его. Но когда, исполненный восторга и счастья, он осторожно открыл дверь, его оглушил громкий смех – в комнате собралась целая компания мужчин. Неприятно пораженный, словно его окатили ледяной водой, Синъитиро переступил порог и застыл на месте.
Картина, представшая его взору, была неожиданной. Ослепительно красивая госпожа Рурико с видом королевы удобно расположилась в глубоком мягком кресле, окруженная, будто Солнце планетами, молодыми людьми, устроившимися на стульях в самых разнообразных позах. Радужные надежды Синъитиро развеялись в прах. Он охотно убежал бы, но стоило ему перешагнуть порог гостиной, как все взоры с усмешкой устремились на него: «А, и ты сюда пожаловал!», и Синъитиро почувствовал себя оскорбленным.
– Милости просим, входите, пожалуйста, – сказала госпожа Рурико. – Я давно вас жду! Абэ-сан, – обратилась она к студенту, заметив рядом с ним свободный стул, – будьте любезны, поставьте этот стул сюда!
– Слушаю-с! – завороженный красотой ее глаз, с готовностью ответил студент и поставил стул рядом с креслом госпожи Рурико.
– Садитесь, пожалуйста, – пригласила она Синъитиро. Очень стеснительный, он при мысли о том, что ему придется сидеть рядом с госпожой Рурико, которая все свое внимание перенесла с остальных гостей на него, почувствовал, что начинает краснеть. В этот момент Рурико подняла руку и громко произнесла:
– Господа, позвольте представить вам Ацуми Синъи-тиро-сан, юриста фирмы Мицубиси. А теперь, господа, я представлю всех вас. Встаньте, Кояма-сан! – приказала Рурико молодому человеку в визитке, сидевшему к ней ближе всех.
Молодой человек покорно поднялся со своего места.
– Барон Кояма. Служащий министерства иностранных дел. Нагасима Рюта-сан, художник. Миякэ-сан, студент-филолог Императорского университета, будущий писатель. Абэ-сан, сын члена правления банка Дайити, студент экономического факультета университета Кэйо. Фукай-сан, служащий страхового общества «Нихон-Сэймэй», окончил Высшее коммерческое училище. Тэрадзима-сан. О нем вы наверняка слышали. Некоторое время он работал в Новом театральном обществе. Ёсиока-сан, старший сын маркиза Ёсиока. Томита-сан, всем известный молодой депутат, член партии Сэйюкай [37]. Все они мои близкие друзья.
Повинуясь ее взгляду, молодые люди один за другим вставали со своих мест, как ученики, которых вызывает учительница по журналу.
Разочарованный Синъитиро был близок к отчаянию и почти не слышал ее слов. Он никак не ожидал, что Рурико, собиравшаяся сделать его своим единственным другом, представит ему в качестве близких друзей еще с десяток мужчин. От возмущения и ревности у него потемнело в глазах. Он хотел немедленно покинуть дом госпожи Рурико. Но ее очаровательная улыбка, словно весенний ветер, развеяла его гнев.
Высокая прическа, сделанная в виде короны, очень шла к ее стройной фигуре, так же как и черное кимоно из омэси [38]. Синъитиро казалось, что от роз, вышитых на ее белом оби, исходит пьянящий аромат, и он даже испытывал легкое головокружение.
– Ацуми-сан! У нас сейчас возник весьма любопытный спор. Как вы думаете, кого из писателей эпохи Мэйдзи можно считать самым крупным?
Синъитиро неловко было вступать в спор с людьми малознакомыми, кроме того, он подумал о том, что тогда в театре госпожа Рурико солгала ему, сказав, что он первый, с кем она говорит откровенно, и это ранило его душу. Видя, что Синъитиро молчит, решил высказать свое мнение студент Миякэ.
– Но, госпожа, возможно, у Доппо [39] и есть дарование, но он еще не сформировался как писатель-натуралист, он только пионер натурализма.
Видимо, спор шел о Куникиде Доппо, писателе конца эпохи Мэйдзи. Студенту стал возражать барон Кояма:
– Таких произведений, как у Доппо, можно найти сколько угодно у зарубежных писателей-натуралистов. Пожалуй, Доппо лишь культивировал у нас иностранных натуралистов и не является пионером оригинального японского натурализма. Правда, он внес в японскую литературу некоторую свежесть, но призвание его – всего лишь подражание образцам западной литературы. Не правда ли, госпожа? – Барон был уверен, что госпожа Рурико поддержит его, однако она сказала:
– Я высоко ценю Куникиду Доппо. Мало кто из писателей эпохи Мэйдзи проникал в жизнь так глубоко, как он. Не так ли, Ацуми-сан? – Своим обращением к Синъитиро она как бы отдавала ему предпочтение перед остальными поклонниками.
К несчастью, Синъитиро был мало знаком с творчеством Доппо. Несколько лет назад он прочел его «Фаталиста» и «Мясо с картошкой», но произведения эти совсем стерлись из его памяти. Ответить Рурико
