льняном кимоно из сацума [47] и прозрачном, цвета ржавчины хаори. Рурико стоя продолжала с ним разговаривать.
– Простите, что долго не навещал вас.
– Да, вы очень давно у меня не были! В газетах Писали, что вы уехали в Хаконэ. Это правда?
– Нот, никуда я не уезжал.
– Значит, вы все еще пишете свой длинный роман, Представляю, как вы измучились. А я, признаться, думала, что вы просто забыли дорогу к моему дому. Не правда ли, Миякэ-сан? – Рурико оглянулась на студента.
– Как дела?
– A y вас как?
Встретившись взглядами, студент и господин Акияма поклонились друг другу.
– Почему Же вы так долго не приходили? Вас очень не хватало в этом салоне, – продолжал Миякэ почтительным тоном, каким обращаются к старшим.
– Садитесь, прошу вас, Акияма-сан! – говоря это, госпожа Рурико поставила рядом со своим креслом стул. – Вы и в самом деле пришли очень кстати! Нам надо разрешить наш спор. Не правда ли, Миякэ-сан?
Ободренный ее словами, студент обратился к Акияме:
– Скажите, пожалуйста, кого вы считаете наиболее крупным писателем эпохи Мэйдзи? Ответить на этот вопрос может только настоящий знаток литературы.
Последние слова Миякэ были направлены в адрес Синъитиро, чтобы поддеть его.
– Этот господин, – обратилась Рурико к Синъитиро, – Акияма Macao-сан. Вы, разумеется, о нем слышали. Он талантливый писатель, принадлежащий к школе Акамон.
Акияма Macao! Наконец-то Синъитиро вспомнил. Он учился на третьем курсе филологического факультета котогакко, когда Синъитиро еще был на первом, считался очень талантливым и часто помещал свои стихи и критические заметки в студенческом литературном журнале. По окончании университета он быстро завоевал популярность у публики и теперь считался одним из самых видных молодых писателей, выделявшимся своей эрудицией даже среди литераторов.
При мысли о том, что высказанное им сгоряча мнение сейчас будет отдано на суд настоящему писателю, Синъитиро испытал стыд и неловкость. С вершины счастья сердце его сразу упало на самое дно пропасти.
«Неужели придется вступить в спор с этим уважаемым литератором, да к тому же человеком старшим по возрасту…»
Синъитиро от волнения пот прошиб. А господин Акияма, даже не подозревавший о его терзаниях, покуривая сигарету, сказал спокойным тоном:
– Вот как! Спор у вас серьезный, и, прежде чем высказать собственное мнение, я хотел бы ознакомиться с мнением всех присутствующих здесь.
С этими словами господин Акияма отбросил волосы со лба.
– Мнения здесь высказывались самые разные, – сказал студент. – Господин Ацуми, например, так, кажется, ваша фамилия, – здесь Миякэ бросил быстрый взгляд на Синъитиро, – считает Коё самым крупным писателем эпохи Мэйдзи, утверждая, будто язык его произведений изыскан так же, как пион из черепашьего панциря.
Все это Миякэ произнес с легким презрением, после чего господин Акияма с присущей писателю проницательностью пристально и с неприязнью посмотрел на Синъитиро, погасил сигарету о серебряную пепельницу и проговорил:
– Изящен, как пион из черепашьего панциря… Что же, сравнение в высшей степени образное! Но подделку этого пиона можно купить в любой галантерейной лавке за тридцать – сорок иен.
Сарказм господина Акиямы вызвал у всех, начиная с госпожи Рурико, взрыв хохота.
– Так, может быть, изысканность Одзаки Коё та же подделка, вызывающая восторг, скажем, у кухарок и служанок? По блеску ее не отличишь от подлинника, и лишь при ближайшем рассмотрении можно определить, что изготовлена она не из черепашьего панциря, а из кости коровы или быка.
Синъитиро не раз приходилось слышать, что господин Акияма, спекулируя своим талантом, ведет себя на литературных диспутах вызывающе. Но сейчас по странному стечению обстоятельств все злословие господина Акиямы было направлено в адрес одного Синъитиро. И Синъитиро испытал при этом досаду, смешанную с возмущением. Но у него не хватало смелости вступить в спор с известным писателем, и единственно, что ему оставалось, это молча слушать его едкие, полные сарказма замечания. Однако Синъитиро в душе возмущался поступком знаменитого писателя, вступившего в поединок с ним, по сути дела, дилетантом, считая это легкомыслием со стороны всеобщего кумира – Акиямы. Свою речь Акияма закончил словами:
– В нынешнее время «Золотой демон» действительно воспринимается как бульварный роман.
– Ах! – воскликнула госпожа Рурико. – Миякэ-сан тоже назвал его бульварным. Все ясно, это определение он позаимствовал у Акиямы-сан!
Миякэ покраснел и почесал в затылке. Все, кроме Синъитиро, рассмеялись. А господин Акияма с усмешкой произнес:
– Весьма польщен, что мнение Миякэ-сан совпадает с моим.
Снова раздался смех. Когда же смех утих, заговорил Миякэ:
– Ацуми-сан не отрицает, что в настоящее время роман Коё может быть признан банальным, но при этом; говорит, что любое произведение следует оценивать с исторической точки зрения, то есть учитывать, в какую эпоху оно было создано.
