служанка.
– Простите… Машина подана!
Сказав «хорошо», госпожа Рурико слегка кивнула головой и отослала служанку, затем спокойно повернулась к Синъитиро:
– Простите, пожалуйста, за беспокойство! Полагаю, что дальнейшее наше знакомство бессмысленно, потому что нам никогда не понять друг друга. От души желаю вам долгой счастливой жизни в вашей милой семье!
Госпожа Рурико медленно поднялась и указала Синъитиро на дверь.
Сердце Синъитиро едва не разорвалось от обиды. Но уйти просто так значило признаться в своем поражении. А он должен бороться с ней до конца и одержать победу.
– Благодарю за внимание, госпожа, – едва сдерживая бешенство, сказал Синъитиро, – но у меня к вам неотложное дело, и уйти, не решив его, я не могу.
– Ах, у вас ко мне дело! Что же, излагайте его поскорее!
Спокойствие госпожи Рурико возмутило Синъитиро, но он не подал виду, хотя сильно побледнел.
– Госпожа! Я уйду, когда сам сочту нужным. И приехал я к вам не только из-за письма. Быть может, я человек легкомысленный, но не настолько, чтобы, решив уйти от вас раз и навсегда, снова вернуться по первому вашему зову.
– Ах, значит, я и в этом ошиблась, вы приехали не потому, что я вас позвала! – холодно, с едкой иронией рассмеялась госпожа Рурико, чем привела Синъитиро в еще большее раздражение.
– Я пришел, – сказал он, – поговорить с вами и, пока вы не выслушаете меня, никуда не уйду. Ваше дело мы решили, теперь давайте решим мое, иначе это было бы несправедливо.
– Что ж, пожалуй, вы правы. Я готова вас выслушать.
Каждое ее слово кололо, как шип, причиняя Синъитиро невыносимую боль.
– Мое дело заключается в следующем, – начал Синъитиро. – Я бы хотел получить обратно платиновые часики, те, что я отдал вам в первую нашу встречу. Они принадлежали покойному Аоки Дзюну.
Синъитиро с трудом сдерживал охватившую его дрожь. Слова застревали в горле. Госпожа Рурико приняла еще более холодный вид, и лицо ее напоминало сейчас маску из слоновой кости. С ее упрямо и вызывающе сжатых губ могло сорваться одно только слово: «глупец».
– Вы что, не верите мне? Отдать часы, а потом требовать их обратно не к лицу настоящему мужчине!
Тон ее становился все более обидным и колким.
– Я поступил опрометчиво, отдав их вам, – ответил Синъитиро, – потому что не знал, кто их владелец и в какой форме их следовало вернуть. Теперь я все это знаю и, чтя память Аоки Дзюна, считаю своим долгом исполнить его последнюю волю, вернуть часы по назначению, и именно в той форме, в какой он хотел. Так что прошу вас, очень прошу, верните их мне!
Госпожа Рурико изменилась в лице, но против ожидания Синъитиро не заметил на нем и тени растерянности.
– Сколько хлопот с какими-то часиками! – воскликнула Рурико. – Знай я это наперед, ни за что не взяла бы их у вас.
Госпожа Рурико говорила таким тоном, словно речь шла о коробке спичек, потом нажала кнопку звонка. Несколько секунд они молча сидели, пока не появилась служанка.
– Послушайте, – обратилась к ней Рурико, – в переносной кассе, той, что стоит, кажется, на камине, должны лежать сломанные часики. Принесите их, пожалуйста. А если не найдете в кассе, поищите, возможно, они куда-нибудь завалились.
Часы, причинившие Синъитиро столько хлопот и мучений, она забросила, будто сломанную куклу. Часы, в которых была скрыта вся ненависть погибшего Аоки Дзюна, были ею забыты тотчас же и валялись где-то на камине. А он, Синъитиро, так волновался из-за них, что ему даже стало неловко.
«Госпожа Рурико – великолепная актриса, каждое ее слово, каждый жест рассчитаны на внешний эффект. Тон у нее презрительный, но если она не до конца потеряла совесть, то должна сильно встревожиться», – говорил себе Синъитиро.
Служанка долго не возвращалась, видимо, искала часы, а когда появилась в дверях, Синъитиро заметил в ее пухлой руке злополучные часы. Рурико спокойно взяла их у служанки и положила на стол перед Синъитиро.
– Осмотрите их хорошенько, пожалуйста. Они в том же состоянии, в котором вы их вручили мне.
Стоило Синъитиро увидеть след крови на крышке, как в нем с новой силой вспыхнули ненависть к Рурико и жалость к несчастному юноше. Как могла Рурико оставаться спокойной, зная, что Аоки Дзюн погиб из-за нее! Как могла она хладнокровно смотреть на эти часы! Синъитиро взял их дрожащими руками и несколько секунд пристально смотрел на Рурико.
– Итак, вы мне вернули часы. Вернули в том виде, в каком я их вам отдал. Но, госпожа… – В голосе его зазвучали угрожающие нотки. – Эти часы я должен снова отдать вам, такова была воля покойного.
Синъитиро опять пристально посмотрел на госпожу Рурико. Она не смутилась, не потеряла самообладания, ни единый мускул не дрогнул в ее лице. Оно только приняло выражение ненависти, ненависти к Синъитиро.
– Ваше дело начинает походить на детскую игру. Вначале вы отдали мне часы, потом взяли их у меня, теперь снова собираетесь отдавать. Не кажется ли вам, что это уже слишком? – Все это Рурико произнесла с какой-то брезгливостью. Ее равнодушие становилось невыносимым.
– В прошлый раз я просил вас передать эти часы их владельцу, а сейчас, поскольку владелица – вы, возвращаю их вам. Вряд ли вы станете отрицать, что именно вы их владелица.
