— Дерзишь, девочка? — Корм повернулся к остальным. — Ну-ка, подсобите!
Кивая и согласно хмыкая, трое или четверо здоровяков подступили к жертве.
Руки и языки принялись шарить по исхлестанной спине, но животу, протискиваясь между плотно сжатых бедер…
— Остановитесь, оставьте меня в покое!
Лина корчилась, извивалась — и вдруг что-то изменилось глубоко-глубоко внутри ее. Девушку охватила ярость, совершенно непохожая на испытанные когда-либо прежде эмоции, — слепящий жар, направленный даже не против посягательств на ее собственное тело, а против безграничной порочности человеческой природы.
«Эти мерзавцы — эти проклятые людишки!»
Бледное тело взлетело ввысь. Раздался треск — и мужчины, насевшие на девушку, точно стая гиен, терзающих труп, покатились кубарем, врезаясь в стены и пол.
По венам Лины бежала уже не кровь, но огонь. Она напряглась, задействовав лишь малую часть новоприобретенной силы, и грубые веревки, опутывающие запястья, лопнули. Девушка упала на землю.
— Ты… сука! — рявкнул уже вскочивший на ноги Корм.
И схватил прислоненную к стене железную дубинку — страшное оружие, утыканное острыми, торчащими во все стороны шипами. В руках Корма она не раз рушила кирпичную кладку, а на близком расстоянии била посильнее выстрела из крупнокалиберной винтовки.
Остальные поднявшиеся мужчины окружили Лину.
— Всё, нежности кончились. Сейчас мы сдерем с тебя штаны и затрахаем до смерти.
— Ха-ха! Оприходуем красотку по полной программе!
Не нашлось рта, из которого не сыпались бы грязные обещания и яростные угрозы. Насильники уже готовы были рвануться к жертве, когда…
Дверь, глухо заскрипев, распахнулась.
Все обернулись на звук — и пять пар глаз подозрительно прищурились, а одна — расширилась от удивления и облегчения.
— Мистер Мейер! — Подхватив с пола изодранную одежду, Лина скользнула за спину молодого учителя.
И мужчины дрогнули, смущенно отводя взгляды. Один лишь Корм решительно шагнул навстречу гостю.
— Зачем ты явился сюда? И что это все значит? Сдается мне, ты числишься среди пропавших!
— Я отправлялся в весьма долгое путешествие, — ответил учитель, словно бы и не удивившись странному зрелищу. — И только что вернулся в город. Сюда я пришел с намерением поинтересоваться у Ферна новыми обстоятельствами нашей местной проблемы.
— Ферна тут нет, — выплюнул Корм и ткнул пальцем в сторону Лины. — Ты появился, а он пропал. Девчонка знает, куда он делся. Вот мы и допрашивали ее.
— Она молчит? — Мистер Мейер кивнул, отвечая самому себе, и, поглядев на Корма в упор, продолжил: — Что ж, похоже, немногого вы добились. Предоставь это мне. Я обсужу с ней данный вопрос в спокойной обстановке у меня дома. Ты согласен, не так ли?
И Корм отчего-то проглотил готовое спрыгнуть с языка «нет».
— Что ж, тогда — прошу прощения. — Учтиво поклонившись, мистер Мейер, подтолкнув Лину, исчез за дверью.
Мужчины же принялись переглядываться с глупым видом. Облегчение и страх в равной мере владели сейчас ими.
Чуть только повозка выкатилась за ворота, мистер Мейер, оглядев запястья Лины, заметил:
— На твоих руках следы от веревок. Как чудовищно с их стороны. Кстати, как ты избавилась от пут?
— Ну, это… я стала сопротивляться, и они порвались сами собой.
— Это не ответ.
Однако учитель не стал больше ничего спрашивать — он просто уставился в пространство перед собой. Тогда заговорила слегка встревоженная Лина:
— Э… а куда мы едем?
— А куда ты хочешь? Я отвезу тебя, куда пожелаешь. Сегодня у меня выходной.
Перед мысленным взором Лины тут же возникло лицо Ди и хижина возле мельницы, но девушка тряхнула головой. Эти воспоминания были слишком ценны. Она знала, что тот день никогда больше не повторится.
— Я хочу в школу.
— Отлично. Но прежде — тебе не кажется, что Квор нуждается в присмотре? Что скажешь? Давай отвезем его к доктору.
«Он чем-то удручен, — подумала Лина. — Должно быть, за время его отсутствия случилось что-то неприятное».
Возок покатил к городу.
Члены Комитета бдительности как раз собрались в центре двора, когда в ворота галопом влетела лошадь, несущая на спине Ди.
Продемонстрировав исключительную сноровку, охотник заставил скакуна замереть в ярде от ошеломленной толпы. Не теряя зря времени, Ди произнес:
— Девушка должна быть здесь. Где она?
— Откуда, к дьяволу, нам знать? — выступил вперед не таящий враждебности Корм, Он как раз думал о том, что им нужна маленькая разрядка, — и тут цель сама идет прямо в руки. — Мы неплохо проводили время, она рыдала и трепыхалась, но не успели мы с ней до конца разобраться, пташка расправила крылышки и выпорхнула прямо в чертово окошко. Спорю, она сейчас в школе.
— Следы повозки ведут сюда, — необычайно сдержанным тоном произнес Ди, но ледяные пальцы ужаса вкрадчиво огладили хребты головорезов. — А как именно вы проводили время?
Стремительно и бесшумно спешившийся величественный юноша стоял сейчас перед мужланами, как никогда ясно чувствующими, что нарываться не стоит. Все дело было, конечно, в сверхъестественной ауре дампира.
— Что вы сделали с девушкой? Отвечайте.
Зная, что молчание Ди не устроит, Корм попытался блефовать:
— Хе-хе. Просто она оказалась тут, когда мы пришли. Мы задали ей пару вопросов касательно ее связи с аристократами, но сучка не пожелала подыграть нам. Тогда мы отвели ее внутрь, и вот там отлично провели время. О, мы раздвинули ей ножки и вставили сучке по самое не могу, так что она разревелась от счастья. А потом мы отхлестали ее и омыли раны. О да, мы омыли их, все вместе, нашими языками!
— Правда? — тихо уронил Ди, затем кивнул, повернулся и молча зашагал прочь.
— Урод!
Раздирая шипами воздух, взлетела и упала железная булава, целясь Ди в голову.
Удивленное оханье раздалось одновременно со звоном встретившегося со сталью железа. У самого основания шеи Ди — или чуть-чуть повыше — дубинка застыла, наткнувшись на частично обнаженный клинок.
Дружинники выпучили глаза. Их потрясла даже не стремительность, с которой дампир уклонился от атаки, раздробившей бы ему череп, но сам факт того, что тонкое лезвие выдержало сильнейший удар тяжелой дубинки.
Но настоящий шок их еще только ждал.
Мало-помалу Ди все-таки вытащил меч из ножен. Одной рукой, конечно. За его спиной верзила, весящий не меньше двухсот двадцати пяти фунтов, обеими руками сжимал стофунтовую железную дубину, изо всех сил пытаясь не дать клинку освободиться.
Для людей, не привыкших к подобным представлениям, эта сцена стала самым пугающим зрелищем в
