Иногда Роб вспоминал миссис Кросс, такой, какой видел ее в последний раз у себя дома — растерянной, беспомощной под огнем ярости Лори; вспоминал, как она упала в кресло, а потом на пол возле камина. Неужели все это было в самом деле? Чтобы миссис Кросс, супруга мистера Джорджа Кросса… Ведь Кроссы — самые важные люди в городе… Вспоминал Роб и Бетти Джейн. Никогда он ее не забудет, она стала частицей его жизни. Правда, о ней он мог мечтать только тайно, но все-таки… Где она? Что делает? Что произошло между ней и матерью, когда он убежал из комнаты шофера? Белые женщины, белые южанки. Существуют два правила, которых придерживаются все крэкеры: «Держи негра в повиновении» и «Оберегай белых женщин». По мнению многих негров, именно белые женщины были причиной угнетения негров. И даже он сам начинал склоняться к этой мысли. Хотя чаще он ее отвергал.
В этот день, около четырех часов, всех коридорных созвали в кабинет управляющего. Он восседал за письменным столом, а восемь коридорных стояли перед ним навытяжку. В кабинете были стулья, и Роб хотел было сесть, дать отдых усталым ногам, но, заметив, что никто не садится, остался стоять.
— Ребята, я слышал, будто вы чем-то недовольны, — начал управляющий. Это был здоровенный мужчина, ему бы скорее пристало пахать землю. Красивый синий костюм, казалось, стеснял его движения. Серые кошачьи глаза блуждали по лицам служащих.
— Если вы чем-то недовольны, если вам что-нибудь здесь не нравится, прямо скажите об этом. Мы не хотим держать служащих, которые вечно дуются и чем-то недовольны.
Мистер Бьюсси сделал паузу и оглядел всех, но никто не клюнул на эту приманку.
— Ну как, ребята, будете говорить или предпочитаете таиться от меня?
Роб ждал, что кто-нибудь заговорит. В раздевалке они вечно ворчали то по одному, то по другому поводу. Вот сейчас бы им и высказаться! Но все словно воды в рот набрали. От возмущения Роба даже в жар кинуло. Все они старше его и работают здесь дольше, чем он. Какого же дьявола они молчат? Серые глаза управляющего скользили по лицам, вызывая людей на разговор.
— Ну, ребята, говорите, — повторил белый. — Бояться тут нечего!
Роб Янгблад не боялся, однако его прошиб пот. Черт побери этих ребят! Неужели они хотят, чтобы он заговорил первым?
— Сэр… — начал было он, но в тот же миг Эллис Джорден больно наступил ему на ногу, словно пригвоздил к полу.
Мистер Бьюсси взглянул на Янгблада.
— Ты что-то хотел сказать, малый?
— Нет, сэр. — Роб ненавидел и этого белого и самого себя.
— Но кто-то вот из вас сейчас заговорил. Кто же, ну?
— Нет, сэр, — сказал Роб. — Это я кашлянул, вот и все.
Управляющий еще раз оглядел коридорных.
— Ну что ж, ладно. В таком случае сейчас вам кое-что скажет Лерой. Слушайте его внимательно! Янгблад словно оцепенел, когда дьякон Дженкинс вышел вперед. Его морщинистое лицо сейчас вытянулось, как кожа на барабане, и он совсем не был похож на гордого, самоуверенного главу баптистской церкви Плезант-гроува.
— Подойди сюда, Лерой! Подойди ко мне, чтобы всем было хорошо слышно! — Дьякон зашел за стол. Он вытащил из кармана листок бумаги, сначала поглядел на коридорных, затем, не торопясь, заглянул в свой листок.
— Ребята, мне поручено довести до вашего сведения о некоторых изменениях в правилах внутреннего распорядка.
Роб потупился. Потом посмотрел на дьякона и закрыл глаза. У него было сильное желание повернуться и выйти из кабинета.
— «Пункт первый, — начал читать Лерой, — отменяются перерывы в сменах. Каждый коридорный должен работать ежедневно по двенадцать часов подряд».
Роб глубоко дышал, словно желая дать выход клокотавшей в нем ненависти к мистеру Бьюсси. У него было такое ощущение, будто этот белый приказал Лерою снять штаны на глазах у всех.
— «Пункт второй. В случае, если кому-нибудь из коридорных необходимо будет уйти на час-два, он не имеет права, как прежде, самостоятельно находить себе подмену. Отныне он обязан обратиться по этому вопросу к старшему коридорному или к самому управляющему.
Пункт третий. В последнее время замечено много опозданий. Отныне за каждое опоздание свыше пятнадцати минут будет вычитаться из жалованья пятьдесят центов.
Пункт четвертый. Воспрещаются сборища в помещении раздевальни. По окончании работы каждый должен быстро переодеться и покинуть гостиницу».
Дьякон Дженкинс кончил читать. Пот лился градом по его лицу. Он поглядел на своих подчиненных, особо задержав взгляд на Робе, потом покосился на управляющего. Роб наблюдал за ним, и ему хотелось плакать. Он ненавидел дьякона за то, что тог согласился выступить в подобной роли, но вместе с тем и жалел его. Он сам не мог толком разобраться в своих чувствах.
— Очень хорошо, Лерой. Большое спасибо. Ну как, ребята, есть у кого-нибудь вопросы?
В кабинете громко звенела тишина.
— Ладно, ребята. Идите работайте. И запомните, что мы требуем от каждого нашего служащего, чтобы он свято выполнял все правила внутреннего распорядка отеля «Оглеторп». У нас самый вышколенный персонал во всей Джорджии, мы этим очень гордимся и надеемся, черт побери, что таким он и будет постоянно. И мы не потерпим, чтобы наши служащие агитировали кого-то и брюзжали, как шайка коммунистов. Если у тебя что на уме, будь мужчиной, приходи и говори открыто — мне или Лерою.
«То ребята, то вдруг мужчины, — подумал Роб. — «Малый… малый., малый… день и ночь только и слышишь «малый», сколько бы лет этому «малому» ни было и кем бы он ни работал!»
— Ну так, все идите трудиться! — приказал мистер Быосси.
Янгблад дерзко ухмыльнулся.
Все вышли из кабинета насупившись, но ворчать начали лишь тогда, когда оказались на почтительном расстоянии. Роб был так сердит, что не желал никого слушать.
Ровно в восемь он покинул свой пост в главном вестибюле. Ему хотелось поскорее уйти из гостиницы. За несколько минут до восьми прибыло двое постояльцев, и коридорный, сменивший Роба, пошел провожать одного из них в номер, а другой остался в вестибюле, чтобы записаться в книге для приезжих. Кроме Роба, направлявшегося к лестнице в раздевалку, других коридорных не было.
— Эй, черномазый, — заорал белый, — ступай сюда, бери мои вещи! — Одет он был, как миллионер, возле него стояло множество чемоданов, которые внес сюда шофер такси.
Роб уже спускался вниз, делая вид, что ничего не слышит.
— Эй, черномазый, ступай сюда, бери чемоданы! Что-нибудь неладно с этим черномазым? — обратился он к портье.
Тот выскочил из-за барьера.
— Минуточку, сэр! — и побежал за Робом. — Эй, малый! Янгблад! — кричал он, догоняя Роба на лестнице.
Роб обернулся и посмотрел ему прямо в лицо. В узких прищуренных глазах, злобно смотревших на белого, была угроза.
— Что с тобой, малый?
— Ничего.
Портье был местный житель, молодой белокурый человек, почти одного роста с Робом.
— Ты что, не слышишь, постоялец зовет? В чем дело, оглох, что ли?
— Никто меня не звал, ничего я не слышал. Моя фамилия Янгблад.
— Да не мог ты не слышать!
— Нет, говорю вам. Никто меня не звал.
— Придется тебе промыть хорошенько уши. Ступай, малый, обслужи приезжего.
— Моя смена уже давно кончилась.
— Ничего с тобой не случится, Янгблад! Сейчас только пять минут девятого. Иди обслужи мистера Кейтона. Он щедро дает на чай. Гас, мерзавец, до сих пор не явился. А как домой придешь, не забудь, малый, промыть уши!
