округлых бедер, с волосами на теле.
170
Глядя на эти образы, есть соблазн отклонить все вышесказанное как фантазии. В конце концов, в
реальной жизни гениталии людей соответствуют их вторичным половым признакам, и мы всегда
способны определить различие, верно? А может, и не всегда. Вспомните испуг в популярном
фильме Нейла Джордана «Грязная игра» («The Crying Game»), когда зрители и главный герой
фильма одновременно видят, что Дил, женщина, в которую влюблен герой, является на самом деле
мужчиной. И помните всеобщую реакцию, когда в «Тутси» Дастин Хофман показывает, что
Эмилией Кимберли был на самом деле Эдвард Кимберли; или бродвейскую пьесу «М.
Баттерфляй» о мужчине, который жил с «женщиной» в течение более тридцати лет,
вызванное Мэрилин Мэнсон, и чувство испуга и отвращения, испытываемое мужчинами, которые
платят проституткам-трансвеститам за оральный секс и затем обнаруживают, что «она» — на
самом деле «он». Такая ситуация замешательства часто служит сюжетом комедии. Причем
наблюдателю гораздо важнее знать, кого он видит — мужчину или женщину, чем тому, за кем
наблюдают. Поклонники телевизионной программы «Жизнь в субботний вечер» («Saturday Night
Live») вспомнят неоднозначный персонаж по имени Пэт. Люди, которые общались с Пэт,
постоянно стремились вывести его (или ее) на чистую воду и узнать его (или ее) «сущность», в то
время как Пэт беспечно отвечал(а) на все их вопросы и избегал(а) любой риторической западни.
Конечно, все это — всего лишь продукты СМИ. В реальной жизни такой «переход» намного
труднее и намного менее распространен. Но одна из причин, почему мы имеем в своем
распоряжении такой парад столь неоднозначных характеров, состоит втом, что для нас
исключительно важна уверенность в нашем с вами тендере. Без этого мы словно теряем
социальную опору, и над нами нависает угроза своего рода «гендерного головокружения». В этом
состоянии дуалистические концепции, которым мы доверяем, как основам нашей социальной
действительности, оказываются намного более расплывчатыми, чем мы верили или надеялись20.
Можно сказать, что наши понятия о тендере словно поставлены на якорь в зыбучих песках. Так,
социолог привела пример своей встревоженное™ из-за половой неопределенности продавца в
компьютерном магазине:
«Человек, отвечавший на мои вопросы, был не то продавцом, не то продавщицей. Я не могла
определить, женщина это или мужчина. Что я стремилась увидеть? 1) На гладкой коже не было
171
лицевых волос, но некоторые мужчины имеют мало или вообще никаких лицевых волос (в
зависимости от расы — коренные американцы и чернокожие мужчины часто не имеют
лицевых волос). 2) Что касается груди, то он/она был или была в свободной рубашке,
свисавшей с плеч. И, как, к стыду своему, знают многие женщины, чья юность пришлась на
начало 1950-х гг. и которые вынесли из-за этого немало страданий, — достаточно часто
женщины бывают плоскогрудыми. 3) Его/ее плечи были слишком маленькими и округлыми
для мужчины, но широкими для женщины. 4) Руки — длинные и тонкие пальцы, суставы,
немного крупноватые для женщины, но маленькие для мужчины. 5) Голос — средний
диапазон, невыразительный для женщины, несколько повышенные тона, но непохоже на гея.
6) Его/ее обслуживание — не было никаких признаков, которые помогли бы мне понять, что я
того же или другого пола. Не было даже никаких признаков, что он или она знает, как трудно
поддается категоризации его/ее пол, и при этом я старалась не выдавать свою
заинтригованность, чтобы не смутить его/ее, когда мы говорили о компьютерной бумаге. Я
так и не узнала пол этого продавца, и то, что я осталась без ответа, меня, как детище
определенной культуры, встревожило»21.
