матери было «чем-то новым и исторически беспрецедентным», и жены, следуя требованиям
«бессмысленной тирании безупречных рубашек и сверкающих чистотой полов», сдерживали
растущее негодование на мир, обходящий их стороной. В своем обзоре американской куль-
туры «Америка как цивилизация» (1957) историк Макс Лер-нер писал о «суровом испытании»
для современной женщины, утверждая, что «несчастная жена стала характерным типом
культуры»19.
Такое несчастное положение питало все более и более политизированный гнев женщин. В
1963 г. вызов феминистки Бетти Фридан в «Женской тайне» прозвучал подобно набату над
всеми тщательно вылизанными пригородными лужайками и двориками университетских
кампусов. Называя пригородный дом «комфортабельным концлагерем», она объявила, что
реальная жизнь лежит за пределами сковородников и раздражения кожи от пеленок. Битники,
плейбои и юные преступники возникли как три альтернативы образу кормильца из пригорода.
И конечно, популярная музыка той эпохи подвергала насмешкам «уважаемых» мужчин и их
жен, тоннами глотающих «маленьких маминых помощников» (mother's little helper)*20.
* Имеются в виду транквилизаторы, по названию одной из композиций группы «Роллинг Стоунз»,
посвященной этой же теме. —
192
Фактически, как только эта «традиционная» семья была полностью упрочена и признана, она
начала давать трещины под огромным весом, который был на нее возложен. Семья, как
предполагалось, являлась единственным источником комфорта и удовольствия во все более
холодном бюрократическом мире; брачный союз был единственным, самым важным
бастионом близости и дружбы, на которые только способен человек. Лишившись более
«традиционной» поддержки со стороны сетей локального сообщества, гражданского участия и
уз расширенного родства, семья должна была в одиночестве удовлетворять все
психологические и эмоциональные потребности.
И это было слишком тяжело: «традиционная» семья была анахронизмом с момента своего
возникновения. В 1960-е гг. меньше половины (43%) американских семей соответствовали
традиционной модели семьи с одним кормильцем; одну четверть (23%) составляли семьи с
двумя кормильцами. Все же почти девять из десяти (88%) белых детей до восемнадцати лет
жили с обоими родителями, 9% с одним родителем и 3% — без родителей. Среди
афроамериканских семей две трети (67%) жили с обоими родителями, и одна пятая — только
с матерью.
Семья 1970-х и начала 1980-х гг. была фактически более устойчивой и одновременно более
гибкой именно из-за растущего разнообразия форм семьи. В начале 1970-х гг. Теодор Кап-лоу
и команда социологов возвратились в Мидлтаун (Мунси, штат Индиана) спустя пятьдесят лет
после знаменитого исторического исследования провинциальной .Америки, проведенного
Робертом и Хелен Линд. Социологи пришли к выводу, что семья находится влучшей форме по
сравнению с 1920-ми гг. Объяснялось это экономически и социально улучшенными
условиями, а также улучшенными оплатой, досугом, жильем. Родители проводили больше
времени с детьми, чем полстолетия тому назад. Более гибкие тендерные роли, расширение
возможностей для женщин и выросший уровень знаний о контроле над рождаемостью и
сексуальности также заметно улучшили супружеские отношения21.
Но с начала 1980-х гг. семья действительно стала испытывать неприятности, частично из-за
резкого уменьшения социальных услуг. Снижение и замораживание заработной платы, осо-
бенно для мужчин, сокращение досуга и общественного финансирования жилья, большая
необходимость занятости обоих родителей и возвращение прежних ограничений контроля над
193
рождаемостью и абортов — все это вело к резкому снижению качества жизни семьи. Многие
из проблем семьи были на самом деле вызваны экономическим спадом. В 1970 г. 15% всех
детей до восемнадцати лет жили в семьях, подпадавших под определение «бедных»; сегодня
