Смешение корреляции с причинной обусловленностью указывает на более глубокое смешение
следствий с причинами. Безотцовщина может быть следствием более масштабных,
222
глубоких, структурных процессов, которые «выгоняют» отца из дома или держат его на
расстоянии, как, например, безработица или растущие требования на работе, выполнение
которых необходимо для поддержания уровня жизни. Ученые мужи часто пытаются
перевести проблему безотцовщины в другое измерение, чтобы обвинить феминизм и
особенно работающих женщин. Они тоскуют по традиционной нуклеарной семье с
традиционным тендерным неравенством. Например, Дэвид Попено ностальгически пишет о
семейной модели 1950-х гг. — «гетеросексуальный, моногамный брак на всю жизнь, с четким
разделением труда, с женщиной-домохозяйкой и мужчиной, обеспечивающим семью и
имеющим в ней основную власть», совершенно не смущаясь тем, что эта семья была
абсолютно неравноправной, если взглянуть с тендерной точки зрения. Такое видение заменяет
формой содержание, очевидно, под впечатлением того, что если бы семья соответствовала
определенной форме, то содержание жизни семьи стало бы значительно лучше71.
Трудно отрицать реальность проблемы разводов. Число разводов в Соединенных Штатах
остается удивительно высоким, составляя приблизительно половину от официально
заключаемых браков. Это гораздо больше, чем в других про-мышленно развитых странах:
более чем в 2 раза, чем в Германии и Франции, и почти в 2 раза — чем в Швеции и
Великобритании, т.е. в странах, где государство осуществляет программы в области
здравоохранения, обеспечивает детям доступ к образованию и здравоохранению, а
воспитывающим их родителям регулярно выплачивает пособия. (Все это несколько смягчает
экономические последствия развода.) По данным Бюро переписи населения, число
разведенных людей выросло более чем в 4 раза: с 4,3 млн в 1970 г. до 19,3 млн в 1997 г., что
составило 10% всего населения старше восемнадцати лет по сравнению с 3% в 1970 г.72
Развод может быть серьезной социальной проблемой, но не в том смысле, в каком об этом
говорят многие политические комментаторы. Во-первых, высокий уровень разводов семью не
разрушает. Сейчас семья распадается почти также часто, что исто лет назад. Как показывают
исторические сравнения, в наше время семьи распадаются в результате сознательных
действий, а тогда распадались из-за высокой смертности. Как пишет историк Лоренс Стоун,
«средняя продолжительность
223
брака сегодня почти такая же, что и сотню лет тому назад. Развод, короче говоря, теперь
выполняет туже функцию, что и смерть: оба явления служат средством преждевременного
прекращения брака». (Конечно же, добавляет Стоун, развод и смерть оказывают разное
психологическое воздействие73.) Нельзя также говорить, что число разводов свидетельствует о
всеобщем разочаровании в браке. 95% мужчин и 94% женщин в возрасте от сорока пяти до
пятидесяти четырех лет состоят в браке. Фактически, пишет социолог Констанс Ароне, автор
книги «Хороший развод», «нам так нравится брак, что многие из нас вступают в него два, три
и даже более раз». Повторные браки теперь составляют около половины ежегодно заключае-
мых браков74.
Проблема разводов тесно связана с искусственной проблемой безотцовщины и реальной
проблемой тендерного неравенства. Реформу развода в конце концов продавили феминистки
на рубеже XIX—XX вв., чтобы обеспечить юридические основания женщинам, которые
хотели расторгнуть браки, ставшие безнадежно несчастными, где они подвергались
жестокостям и насилию. Возможность развода ослабила брачную связь и тем самым
уменьшила давление на женщину в браке. Как и в вопросе с правом на аборт, право на развод
подорвало мужскую власть над женщинами и уменьшило тендерное неравенство в семье.
Хотя разрешение разводов снизило тендерное неравенство в браке, оно не отменило его в
