наши различия, и не будем стремиться использовать различия как основание для
дискриминации.
Представьте, как ускорятся эти изменения, если мы деген-деризуем качества, а не людей.
Мальчики и девочки будут видеть, как мать и отец утром идут на работу без какого-либо
ущерба для своей женственности и мужественности. Эти мальчики и девочки, когда вырастут,
будут думать, что иметь работу — быть компетентным, зарабатывать на жизнь, стремиться не
останавливаться на достигнутом — значит обладать характеристиками
неважно, женщины или мужчины. Не так, как раньше, когда то, что делали мужчины,
женщины могли делать лишь с ощущением вины, с одобрения общества, спорадически и в
зависимости от плодовитости. «Когда я вырасту, — скажут эти дети, — я тоже буду
работать».
Если матери и отцы будут одинаково любить своих детей и заботиться о них, если уход за
детьми будет делом просто
лишь субботними вечерами, эти самые дети скажут: «Когда я вырасту, я буду заботиться о
своих детях и любить их».
Подобное направление изменений может выглядеть наивно оптимистическим, но его
признаки повсюду окружают нас. На самом деле исторические свидетельства точно
указывают на движение именно в этом направлении. Идеология XIX столетия
упорнонасаждаларазделениесфердлямужчини женщине соответствующими наборами качеств
и стилей поведения. Эта ситуация была аномалией в истории. Резкость, с которой эта идеоло-
гия порывала с тем, что ей предшествовало, с «естественными» наклонностями людей, во
многом объясняет то рвение, с каким она навязывалась. Если бы она имела природные,
биологические основания, подобное принуждение было бы излишним.
XX столетие стало свидетелем вызова разделению сфер; его бросили те, кто оказался
подавлен безжалостной идеологией, — женщины. Это столетие засвидетельствовало
беспрецедентный переворот в статусе женщин, возможно, самое существенное
преобразование в мировой истории тендерных отношений. Пройдя путь от права голосовать и
работать, завоеванного в начале столетия, до права на любое рабочее место, на получение
гражданского и военного образования к его концу, женщины поколебали основы
гендеризованмого общества. И в конце столетия им осталось совершить вторую половину
революции — добиться возможности совмещать работу и материнство.
Незавершенность революции оставила многих женщин несчастными. По целому ряду причин
они по-прежнему
410
не могут быть и хорошими матерями, и производительными и честолюбивыми работницами.
Против всякой логики некоторые ученые мужи пытаются доказать, что женские несчастья
происходят не от упорного сопротивления мужчин и институтов, в которых господствуют
мужчины, не от нежелания политиков принять необходимые меры, которые позволили бы
женщинам сочетать работу и семью, а от того, что женщины стремятся расширить свои
возможности и стать полноправными людьми. Меня постоянно изумляет, как много
работающих полный рабочий день женщин стараются убедить других женщин не идти
работать полный рабочий день.
Вторая половина революции только началась, и совершить ее будет, как я подозреваю,
гораздо труднее, чем первую. Дело в том, что в XX в. интуитивно ощущался этический
императив расширить возможности женщин и устранить их дискриминацию. Однако
преобразования XXI столетия должны будут изменить жизнь мужчин.
Мужчины только начинают понимать, что «традиционное» определение мужественности
делает их несостоятельными и удовлетворить не может. Если женщины оставили дом, куда
они были «заключены» идеологией разделения сфер, и теперь стремятся сочетать работу и
