данным. Возьмем, например, утверждение, будто менструальный цикл женщины настолько ее
ослабляет, что по этой причине в исторический период перехода человечества к охоте и
собирательству единственно верным и неизбежным решением было оставлять женщин дома.
Однако исследование, которое провела среди английских школьниц Кэтрин Дэлтон,
свидетельствует о следующем. 27% девочек показали худшие зачетные результаты в дни
перед менструацией в сравнении с периодом овуляции. (Но она не объяснила, насколько
худшие.) Зато у 56% школьниц отметки по зачетам не изменились, а у 17% на самом деле
показатели были лучше именно в предменструальный период. А что же «материнский
инстинкт»? Как мы можем объяснить огромную популярность в западной истории
инфантицида как метода контроля за рождаемостью, а также тот факт, что в большинстве
случаев именно женщины оказывались убийцами детей? Возможно, инфан-тицид во всем
мире являлся наиболее практикуемым методом контроля за рождаемостью. Один историк
пишет, что инфанти-цид был общепринятой практикой во времена Древней Греции и
Древнего Рима, когда «каждая река, навозная куча и сточный колодец были замусорены
мертвыми младенцами». В 1527 г. священник сокрушался по поводу того, что «в уборных
постоянно слышен плач сброшенных туда младенцев»21.
И наконец, что же делать с утверждением, что насилие является всего лишь другим способом
полового акта для репро-дуктивно способного, но неудачливого самца? В такого рода доводах
совершенно игнорируется тот факт, что большинство насильников заинтересованы не в
половом акте как таковом, а в унижении своей жертвы и насилии над ней, и их мотивацией
является скорее злость, чем сексуальный позыв. У большинства насильников есть регулярные
сексуальные партнерши, и некоторые оказывались женатыми людьми. Многие жертвы
насилия находятся за пределами репродуктивного возраста — или слишком молоды, или
слишком стары. И почему некоторые насильники наносят увечья и даже убивают свою
жертву, таким образом пресекая выживание того самого генетического материала, который,
как предполагается, они «репродуцируют» во время акта насилия? И почему некоторые из них
прибегают к гомосексуальному насилию, передавая свой генетический материал тому, кто
вряд ли его воспроизведет? А насилие в тюрьме? Эгоистические
51
гены или эволюционные императивы в качестве теории для объяснения поведения человека
мало позволят нам продвинуться.
Социобиология и эволюционная психология представляют собой примеры того, что Редьярд
Киплинг называл повествованием в жанре «только так». В этом повествовательном жанре на
основе некоторых внешних данных объясняется, например, почему у слона есть хобот, но зато
тигр весь в полосках. Такую детскую сказку читатели воспринимают, разумеется, как выдум-
ку, но удобную, приятную и в конечном счете полезную.
Мы можем использовать те же самые данные, но придумать совершенно другую историю в
жанре «только так». Попробуем провести небольшой мысленный эксперимент. Возьмем те же
рассуждения социобиологов о сперме и яйцеклетке, о репродуктивных стратегиях, о
различных уровнях родительских инвестиций, но дополним их другими доводами и
посмотрим, что получится. При этом вспомним, что самки человека являются единственными
самками среди приматов, у которых нет внешних признаков течки. Иными словами,
потенциально они сексуально активны в любое время репродуктивного цикла, включая и тот
период, когда они не способны на зачатие. Какова же эволюционная «стратегия» в данном
случае? Вспомним, что женский клитор не принимает никакого участия в человеческом
воспроизводстве и существует исключительно для получения сексуального удовольствия. Не
стоит забывать, что при рождении ребенка личность матери очевидна, а вот с отцом все не так
ясно. До недавнего появления тестов на ДНК ни один отец никогда не мог быть абсолютно
уверен, что этот ребенок — от него. В конце концов, как он мог знать, что у его партнерши не
