Неделю спустя Кэгни сделал ей предложение. В тот момент они снова находились у того самого буйка, возле которого познакомились. Когда они добрались до берега, и Кэгни опустил Энни на песок, она приняла предложение.
Через два дня они поженились на свадебном судне. Капитан-грек посыпал молодоженов рисом, а они держались за руки и пили анисовый ликер из бутылки, припасенной капитаном для особых случаев. Как Энни и надеялась, ее родителей на церемонии не было, хотя она заранее им позвонила, предупредив, что собирается выйти замуж, и пригласила приехать, познакомиться с будущим зятем.
Кэгни готов поклясться, что в первую брачную ночь он спал с улыбкой на лице, совершенно обнаженный, откинув в сторону простыни и крепко обняв свою прекрасную молодую жену.
На следующее утро родители Энни все-таки приехали. Они ворвались на виллу, которую Энни на их деньги снимала вместе с тремя друзьями, и стали барабанить в дверь спальни, требуя объяснить, что здесь, собственно, происходит.
Энни завернулась в простыню и выскользнула из спальни, попросив Кэгни не выходить, пока она не поговорит с родителями и не решит, что они готовы с ним познакомиться. Кэгни просидел в спальне все утро. Наконец, когда часы пробили час дня, он все-таки вышел. Вилла была совершенно пуста. Кэгни так верил новой жене, что не стал размышлять о том, куда она делась вместе со своими родителями, а взял томик Пушкина, который читал еще до встречи с Энни, сел на террасе и, закинув ноги на перила, любовался видом на бухту, ожидая возвращения новой семьи.
В восемь часов вечера они наконец вернулись. Родители Энни не стали представляться, а молча сели рядом с дочерью, когда та устроилась за большим деревянным столом напротив Кэгни. Террасу освещали только несколько свечей, расставленных в линию посреди стола и отбрасывающих таинственные тени.
–Мама с папой хотят знать, что ты собираешься делать, – сказала Энни.
–В каком смысле?
–В смысле как ты собираешься нас обеспечивать, – ответила Энни таким раздраженным тоном, словно смысл ее вопроса совершенно очевиден, а Кэгни зачем-то строит из себя идиота.
–Ну, когда мы вернемся в Англию, я могу поступить на службу в полицию, – сказал Кэгни с энтузиазмом.
Он искренне считал, что на свете нет таких родителей, которые не хотели бы иметь своим зятем полицейского, поскольку полиция – оплот общества.
–Нет, – отрезал отец Энни.
В тусклом свете свечей Кэгни видел только венчик его седых волос высоко над столом, а чуть ниже выступал крупный нос.
–Нет? – переспросил Кэгни.
–Папе не нравится идея насчет полиции, – пояснила Энни. – Что еще?
–Ну... наверное, я мог бы снова поступить на службу в армию...
Кэгни растерялся. Ему очень хотелось понравиться тестю, но как это сделать, он не знал.
–Что еще? – спросила мать Энни, копия собственной дочери, только постаревшая и похудевшая на джине и зеленом салате.
–Больше ни... то есть еще я мог бы пойти работать в службу охраны... – Кэгни старался из последних сил.
–Боже правый, – пробормотала мать Энни, прикрыв глаза сухощавой ладонью.
–Кэгни, если ты хочешь понравиться маме с папой, надо приложить усилия, – строго сказала Энни.
–Я прилагаю! Я просто не пойму, чего вы от меня хотите! – воскликнул Кэгни, широко распахнув глаза. Он пришел в полное отчаяние, стараясь дать хоть один ответ, на который не будет сказано «что еще?».
–Мы хотим что-нибудь получше, – отрезала Энни.
Кэгни повернулся к ее отцу:
–В первую же секунду, когда я увидел вашу дочь, я потерял голову от любви. Не важно, кем я буду работать, отныне вся моя жизнь будет посвящена ей одной. Я оставлю ее, только если она сама меня прогонит. В ней смысл моей жизни. – Он повернулся к Энни. – Сотни подруг не ищу, никогда волокитою не был, верь, ты навеки одна будешь любовью моей.
–Овидий? Это Овидий? Вы цитируете в присутствии моей жены отрывки из эротической поэзии и думаете, что я позволю вам жениться на нашей дочери?!
–Извините, сэр, вы забываете, что мы с вашей дочерью уже женаты...
Отец Энни вскочил из-за стола и быстрым шагом ушел с террасы. Его супруга, немного помедлив, ушла следом.
Следующие полчаса Кэгни и Энни просидели за столом друг напротив друга, не произнося ни слова. Наконец Энни прервала молчание:
–Сомневаюсь, что этого будет достаточно.
Она удалилась в спальню, а Кэгни остался ночевать на террасе. Проснулся он в пять часов утра, разбуженный целым хором звонкоголосых петухов. Кэгни прошел в спальню и увидел свою прекрасную жену, свернувшуюся калачиком на их брачном ложе. Стянув с себя одежду, он забрался в кровать, лег рядом с Энни, крепко обнял ее и задышал в теплую шею.
–He думала, что они все-таки приедут, – прошептала Энни.
–Как ты думаешь, я справился?
–Нет.
–Надолго они приехали?
–Завтра улетают домой.
–А ты?
–Вилла оплачена до конца месяца. Я останусь здесь до тех пор, пока не кончится срок аренды.
–Как я должен ответить на их вопрос? В случае, если у меня появится еще один шанс.
–Надо было сказать, что хочешь заниматься финансами.
–Что, если я сейчас это скажу?
–Они поймут, что я тебе подсказала. Уже поздно.
–А ты не хочешь объяснить им, что не можешь без меня жить?
–Нет, не хочу.
–Зачем ты согласилась выйти за меня замуж?
–Я не думала, что они приедут.
–А если я скажу, что люблю тебя?
–Я это и так знаю.
–И ты не передумаешь?
–Прости, Кэгни, я поняла, что мне нравится моя бесцельная жизнь.
–Неужели тебе нисколько не жаль, что все так получилось?
–Почему мне должно быть жаль? Ты с самого начала знал, что именно так все и закончится. Я просто играла в любовь, как в игру. Я ведь еще ребенок. Ты не дурак, должен сам понимать.
–Неправда. Я дурак. Еще какой дурак.
Кэгни провалился в сон. Через три часа он проснулся. Не будя юную супругу, он встал с кровати, написал на клочке бумаги лондонский адрес своего отца и оставил его, придавив камнем, на краю постели. В тот же день он добрался на попутках до Родоса и целый месяц работал в барах, чтобы скопить денег на авиабилет до Лондона.
Вернувшись в Англию, Кэгни какое-то время жил вместе с отцом. Совершенно запутавшись, он впал в странный ступор. Время от времени ему даже приходилось щипать себя, чтобы удостовериться, что он не спит. В конце концов, он поступил на службу в местное отделение полиции, где его приняли стажером. Когда пришли документы на развод, отец передал их Кэгни, и тот подписал бумаги на следующее утро, проведя перед этим последнюю мучительно бессонную ночь. Поставив точку, Кэгни решил, что пора двигаться дальше.
В конце концов, она просто играла в любовь.
Кэгни шепчет в темноту:
