Подтверждением того, что Орлов действительно наметил кандидатуру секретаря военного министерства для вербовки, являются его последующие сообщения, в которых Уайли упоминается под кодовым именем «Генрих». Бёрджесс впоследствии взял на себя поручение разрабатывать этого приятеля Филби, пока возмутительное поведение Уайли не заставило Москву отказаться от мысли о вербовке. Однако военное министерство продолжало закрывать глаза на его скандальный образ жизни в течение всей второй мировой войны!
К лету 1935 года «Зенхен» уже действовал как пользовавшийся доверием советский агент, даже если и не знал, что работает на советскую разведку. Его статус — а также статус Бёрджесса и Маклейна — подтверждается финансовыми отчетами за июнь. Бухгалтерская ведомость с внесенными рукой Орлова записями расходов является еще одним доказательством высокой степени контроля, который осуществлял Центр на широко раскинувшейся территории своей тайной империи. Она также дает уникальную возможность посмотреть, какие требования предъявлялись к ведению хозяйства «нелегальной» резидентуры НКВД, а также получить представление о ее составе и относительной значимости агентов, принадлежавших к британской сети Орлова.
«Швед» (Орлов) получал 120 фунтов стерлингов, тогда как «Стефан» (Дейч) получал 80, а курьер «нелегальной» резидентуры «Пфейл» —56 фунтов. Один из агентов Орлова под псевдонимом «Аттила» получал вознаграждение в размере 36 фунтов за предоставляемую информацию. Его значимость, так же как и другого, пока еще не опознанного, источника в британском правительстве под псевдонимом «Нахфольгер» (получившего 15 фунтов в июне), можно оценить исходя из того, что оплата их услуг была выше, чем суммы, выплачиваемые на оперативные расходы «трем мушкетерам» из Кембриджа. Бёрджессу — что не удивительно при его экстравагантном образе жизни — выплачивали 12 фунтов 10 шиллингов, в результате чего «Мэдхен» оказывался самым «дорогостоящим» агентом из кембриджской группы. Его оперативные расходы были на 30 шиллингов больше, чем расходы «Сынка». «Вайзе» (Маклейн) получал 10 фунтов.
Таким образом, Филби тратил лишь немногим меньше тех 4 фунтов стерлингов в неделю, которые ему платили за журналистскую работу. Это составляло около половины оклада в 375 фунтов стерлингов в год, которые получал Маклейн на посту третьего секретаря в министерстве иностранных дел[302].
Фактические оперативные расходы Орлова и Дейча составляли 57 фунтов и 17 фунтов 18 шиллингов. «Пфейл» получал 3 фунта 12 шиллингов, «Аттила» —5 шиллингов и 5 шиллингов 6 пенсов выплачивались «Эдит» (Тюдор Харт). На поездки в Копенгаген и обратно и 22-дневное проживание в гостиницах Орлов затратил 10 фунтов 12 шиллингов 10 пенсов. «Пфейл», который, должно быть, совершил несколько поездок в Данию и обратно, получил в порядке возмещения 3 фунта 12 шиллингов. Выплаты на предпринимательскую деятельность Орлова, которая служила прикрытием, достигали почти 110 фунтов, включая покупку холодильника, он также потратил 95 фунтов 9 шиллингов на телеграммы, среди которых были две, отправленные им в США, предположительно в связи с делами компании «Америкэн рефриджерейтор»[303].
Расходы на функционирование лондонской «нелегальной» резидентуры составляли примерно 500 фунтов стерлингов в месяц (более 2000 долларов по валютному курсу 1934 года). В переводе на нынешние цены это составляет более 50 000 долларов, что ни в коем случае нельзя назвать незначительной суммой. Таким образом, хотя миссия Орлова по внедрению в британскую разведку была долгосрочной целью, Центр, делая в нее столь значительные вложения, явно предвкушал существенную отдачу. Этот фактор сыграл далеко не последнюю роль в том, что Орлов прилагал все усилия к разработке планов превращения Филби в более результативного агента. В одной из таких операций его прикрытие журналиста было использовано в попытке завлечь в сеть в качестве источников информации министерских секретарш, откликнувшихся на объявление в «Тайме» о наличии «вакантного места».
Использование наклонностей женщин к романтике с целью получения от них секретной информации было излюбленным приемом Орлова, в чем он сам признается в своем «Пособии». В нем он пишет, что «советская разведка предпринимала неустанные усилия для привлечения к работе на нее молодых женщин, работавших в качестве секретарш, стенографисток, шифровальщиц и административных помощниц в важных подразделениях правительств других стран». Секретари государственных учреждений были объектами особого интереса всех разведслужб, отмечал он[304].
«Молодые женщины мечтают о любви и замужестве», — писал Орлов, замечая, что подходящих женщин молено разрабатывать, если познакомить их с «молодыми людьми приятной наружности, с хорошими манерами и образованием», которые уже работают на советскую разведслулебу. Вполне возможно, что он имел в виду одного из «трех мушкетеров», когда высказал надежду, что «подстроенный роман перерастет в любовную связь». В ходе такой связи «происходит злоупотребление доверием, имеющее целью более или менее правдоподобно объяснить девушке, почему ее Ромео хочет читать секретные документы, проходящие через ее руки»[305]. Как обнаружил Орлов, во многих случаях молодому человеку далее нет необходимости обольщать секретаршу высокими идеалами социализма: страсть женщины в таком романтическом увлечении является достаточным стимулом, чтобы выдать военные и политические секреты, но столь лее верно и обратное. В своем письме в Центр от 24 февраля Орлов упоминает о случае с оперативным работником-женщиной под псевдонимом «Брайд», которую он и Рейф очень осторожно использовали для разработки одного дипломата из министерства иностранных дел[306].
Филби в качестве помощника редактора «Ревью оф ревьюз» получил от Орлова задание договорится о том, чтобы поместить объявление о приеме на работу машинисток-стенографисток. Требование «опыта работы» с экономической и политической литературой было рассчитано на то, чтобы привлечь дочерей из респектабельных семей среднего класса, которые составляли большую часть доверенных секретарш в министерствах Уайтхолла, внедрение в которые ставил целью Центр.
«Среди моря предложений, изъятых нами из почтового ящика, — сообщал Орлов Москве 24 апреля 1935 г., — наиболее подходящей показалась стенотипистка центрального секретариата морского министерства.
Чтобы познакомиться поближе с ней, «Зенхен» взял ее на вечернюю работу в свою редакцию. Теперь перед нами задача подыскать ей «любовника». Сами понимаете, что исход такого дела всегда чрезвычайно загадочен»[307]. Москва, однако, решила, что романтический замысел Орлова связан с слишком большим риском для его выдающегося агента. Это ясно видно из написанной от руки на письме резолюции: «Использовать «Сынка» для вербовки категорически запретить»[308]. Отказ Центра разрешить Филби вербовку секретарш Уайтхолла является еще одним доказательством того, что к лету 1935 года он уже был намечен НКВД для достижения долгосрочной цели внедрения в британскую разведывательную службу.
Получив категорический отказ из Москвы, Орлов тут же приступил к разработке другого плана, который подвел бы Филби ближе к достижению этой труднодоступной цели. Планы, представленные им Центру, отличаются как изобретательностью, так и авантюризмом. Одно из самых оригинальных его предложений было направлено руководству в Москве после того, как он узнал от Филби, что эмир Сауд, предполагаемый наследник короля Саудовской Аравии ибн-Сауда и командующий его армией, встретился с Сент-Джоном Филби во время посещения Лондона летом 1935 года и попросил его совета относительно преподавателя английского языка.
«Я ухватился за случай с эмиром Саудом, ищущим учителя, чтобы вывести «Зенхена» на высший уровень, — писал в Москву Орлов, с энтузиазмом излагая план, который заключался в том, чтобы Филби предложил эмиру свои услуги. — Через два месяца он уезжает [в Аравию] с эмиром, где живет во дворце как член семьи»[309]. Дружба его отца с ибн-Саудом была такой тесной, что Сент-Джон Филби ежедневно проводил пару часов в королевском дворце. Филби-отец также считал, что его сын, несомненно, получит> место преподавателя языка. Орлов планировал, что, получив это место, Филби-сын побеседует с еще одним своим другом, о котором было известно, что он работает на МИ-6. Согласно его плану, он должен был сказать либо «Анне» (известный английский разведчик Локкарт, которого знал Филби), либо «Россу» (директор Школы славяноведения), которые, как стало известно, были связаны с МИ-6, что «как истинный англичанин» он считает своим долгом сообщать обо всем, что увидит или услышит во дворце ибн-Сауда. Поскольку, как он предполагает, ему придется переводить важные документы, он должен попросить, чтобы его проинформировали относительно того, какие области
