Вскоре после отъезда Орлова из Лондона в журналистской карьере Фибли произошла перемена, которой предстояло сыграть решающую роль в обеспечении ему такой политической репутации, которая в конечном счете сделала его приемлемым для британской разведслужбы. Дейч к тому времени возобновил свою роль офицера-куратора, и тут Филби сообщил, что в клубе «Карлтон» Уайли представил его одному своему другу по имени Стаффорд Талбот, редактору и издателю малоизвестного журнала под названием «Англо-русская торговая газета». Это борющееся за существование периодическое издание было органом ассоциации британских финансистов, у которых имелись деловые интересы в дореволюционной России. Поэтому Центр подозревал его. редактора в связях с британской разведкой [323].
Эти бизнесмены с 1917 года пытались спасти свои капиталовложения в России, «обрабатывая» через свой журнал и письма членов парламента. К концу второго десятилетия после революции, когда оказалось, что британское правительство проявляет не меньшую неподатливость в вопросе возмещения ущерба, чем наследники Ленина, «Торговая газета» стала терять и тех, кто делал на нее ставку, и своих читателей. Когда Тал-бот встретился с Филби, он объяснил, что его журнал доживает последние дни. Он планировал воскресить журнал как англо-германское периодическое издание с финансовой поддержкой из Берлина, которое будет способствовать развитию торговли и гармонизации отношений с гитлеровским рейхом. В воспоминаниях, написанных для КГБ, Филби рассказывает, что ему эта идея показалась довольно интересной, хотя и совсем по иной причине, чем ее автору. Талбот сокрушался, что сам он слишком стар, чтобы начинать новый журнал, и искал редактора «за небольшую зарплату». «Посоветовавшись с Хардтом (Малли), — писал Филби в 1980 году, — я встретился как-то с Талботом и предложил свои услуги. Несколько позже мне предложили вступить в Общество англо-германской дружбы» [324].
Сообщения Орлова показывают, что к осени 1935 года «Сынок» закончил свой испытательный срок. Уже с начала 1935 года он фактически снабжал Центр информацией о степени поддержки Великобританией Гитлера. В качестве редактора пронацистского журнала Филби, должно быть, впервые со времен венских событий осознал, что, вступая в Общество англо-германской дружбы, он входит в лагерь противника как разведчик. Это была организация банкиров центральных банков, правых парламентариев и общественных деятелей, которые с 1932 года объединяли усилия, чтобы воздействовать на британское правительство с целью сближения с нацистской Германией.
Филби также завязал хорошие связи с чиновниками германского посольства и вскоре стал регулярно посещать роскошные приемы в его освещенном люстрами салоне на Карлтон-хаус террас и оказался тут как тут, когда весной 1936 года в Лондон в качестве нового посла Германии прибыл фон Риббентроп. Бывший торговец ликерами и шампанским произвел сенсацию в дипломатических кругах, когда вместо обычного поклона королю в Букингемском дворце он отдал ему нацистское приветствие. Поэтому было неудивительно, что Филби чувствовал себя весьма неуютно в белом галстуке и фраке среди украшенных свастикой столов на официальной фотографии, сделанной на банкете в гостинице «Дорчестер», который давало Общество англо-германской друлсбы для делегации нацистских сановников 14 июля [325].
Однако личную неприязнь и эмоции в разведывательной работе часто приходится подавлять.
«В Лондоне я часто встречался с немецким послом в Англии Риббентропом, который создал специальную разведгруппу в посольстве (т. н. «Бюро информации Риббентропа»), — вспоминал Филби. — Я был знаком со многими сотрудниками этого бюро — графом Дюркхеймом, Вернером фон Рейнбабеном, Вольфом и др.»[326].
Кембриджские друзья Филби пришли в ужас, узнав, что он, с их точки зрения, стал поклонником Гитлера. Его объяснение, что он редактирует пронацистский журнал лишь ради денег, звучало неубедительным оправданием такой смены политических привязанностей. Но подобный скептицизм лишь упрочивал прикрытие, которое Филби создавал, чтобы хранить в тайне свои услуги Москве. Он передавал Дейчу сообщения, открывавшие Сталину глаза на истинный размах неофициальных связей между Англией и Германией. Благодаря своим контактам в обществе дружбы он узнал, что множество финансистов, промышленников и специалистов по экспортно-импортным операциям заинтересованы в установлении и поддержании хороших отношений с Гитлером и «третьим рейхом». Филби часто бывал в Берлине: он посещал столицу Германии почти ежемесячно и каждый раз проводил там около недели, встречаясь с нацистскими официальными лицами. Его друзья из германского посольства в Лондоне позаботились о том, чтобы его принимали как почетного гостя по просьбе посла Риббентропа, которого в 1938 году Гитлер введет в должность министра иностранных дел рейха. Филби вспоминал, как трудно было ему скрывать презрение, встречаясь с высокопоставленными подчиненными Геббельса из нацистского министерства пропаганды. Как бы ни были такие встречи полезны для советской разведслужбы, он вспоминал их как психологически тягостную обязанность[327].
То, что Филби на личном опыте убедился в самоуверенной жестокости нацистского режима, способствовало укреплению его преданности делу коммунизма и уверенности в том, что его помощь Москве в конечном счете ведет к уничтожению гитлеризма. Такое четкое понимание цели было отмечено Дейчем, который сообщил, что «Сынок» теперь готов пойти на любые жертвы, необходимые для выполнения его миссии. Это мнение было поддержано Теодором Малли, новым начальником лондонской «нелегальной» резидентуры, который прибыл в Англию в апреле 1936 года, чтобы взять на себя руководство кембриджской группой[328].
Малли является еще одним представителем «великих нелегалов», чей портрет выставлен в кабинете истории российской разведки. Орлов, который к тому времени осуществлял контроль за кембриджской группой из штаб-квартиры на Лубянке, был уверен в том, что Малли в высшей степени пригоден для того, чтобы довести начатую им работу с Филби и его товарищами до успешного завершения. Он хорошо знал Малли и в «Пособии» воздавал должное своему преемнику на посту лондонского резидента, которого называл «первоклассным офицером разведки НКВД». Он с любовью описывал своего друга как человека с «волевым, мужественным лицом и большими детскими голубыми глазами» [329]. Высокая статная фигура Малли и располагающая внешность усиливали его природное обаяние. Малли выработал себе некоторый космополитизм мышления, что производило неотразимое впечатление на Филби и его кембриджских друзей, которые «его боготворили»[330].
По словам Орлова, Малли пользовался в своих поездках «настоящим австрийским паспортом, добытым обманным путем в Вене» до 1935 года, когда допущенная им оплошность заставила на какое-то время прекратить операции. Однако Малли не был ни австрийцем, ни русским. Он был венгром, бывшим капелланом австро-венгерской армии, и сменил христианство на коммунизм в лагере для военнопленных в царской России, где находился в заключении до 1917 года после пленения на. Карпатском фронте. Пережив лишения и ужасы лагерной жизни, Малли утратил веру в Бога и перенес свою преданность на большевиков. После революции он участвовал в гражданской войне в рядах Красной Армии, а затем, примерно в одно время с Орловым, был отобран Дзержинским для работы в ЧК. Малли тоже нелегально работал в Австрии, Германии и Франции, судя по архивным документам НКВД, часто пользуясь голландским паспортом на имя Вилли Брохарта. Он был талантливым членом отборного подразделения НКВД, известного как «летучий эскадрон», состоявшего из «нелегальных» офицеров разведки, которые выполняли особо опасные задания. Согласно документам МИ-5, приезд Малли в Англию был замечен властями, которых насторожило то, что он и его жена пользовались подозрительными австрийскими паспортами на имена Пауля и Лидии Хардт[331].
Малли подписывал свои сообщения в Москву псевдонимом «Манн», но Филби и другие члены кембриджской группы знали его как «Тео»[332]. Он разделял уверенность Дейча в том, что рано или поздно Великобритании придется воевать с Германией, и внушал эту мысль Филби, которому было сказано, что надвигающаяся война даст ему возможность выполнить свою миссию и вступить в британскую разведку. В результате тот никогда не упускал из виду своей конечной цели и не пытался изобразить из себя оголтелого сторонника нацизма. Если бы Филби сделал это, он, возможно, оказался бы в списке лиц, подлежащих интернированию, когда война наконец разразилась, — именно такая судьба постигла редактора по имени Кэролл, ставшего его преемником, когда журнал переименовали в «Нацистский листок».
«Спустя некоторое время стало известно, что журнал закрывают, т. к. Геббельс приступил к
