– Ваши проблемы меня мало волнуют, леди Хелена. Я американец, и ваше положение в обществе не производит на меня никакого впечатления.
– Тревор, пожалуйста, мне страшно.
Ее сердце болело так сильно, что, наверное, лучше ей было бы оставаться в состоянии того спокойного безразличия, в котором она пребывала большую часть своей жизни. Колени ее подгибались, и Хелена ухватилась за столбик кровати, чтобы не упасть.
– Я не могу допустить, чтобы ты снова покинул Англию, не выслушав меня.
Тревор повернулся и скрестил руки на широкой груди, к которой ей так хотелось прижаться.
– И что же ты собираешься мне сказать?
– Я бы очень хотела выйти за тебя замуж. О Господи, с тех пор как ты уехал, не было дня, когда я не думала бы о тебе. Я существовала словно во сне. Только когда ты рядом, я оживаю.
Тревор жестом указал на кровать:
– К чему эти приготовления?
– Я хочу, чтобы ты любил меня. Я не могу даже подумать об интимной близости с другим мужчиной. – Хелена передернула плечами от отвращения, представив себе, что кто-то, кроме Тревора, может коснуться ее самых сокровенных мест. – После встречи в парке я решила, что ты тоже этого хочешь.
– Если ты выйдешь замуж за Уэдмонта, тебе придется делить с ним ложе.
Ей вдруг стало нечем дышать. Хелена двумя руками вцепилась в кроватный столбик.
– Я хочу, чтобы ты был первым. Не думала, что будет так трудно уговорить тебя.
Тревор шагнул к ней, отвел с ее лба отливавшую золотом рыжую прядь.
– Я хочу тебя больше всего на свете, но возьму тебя, только если ты станешь моей женой. Твоя девственность должна стать подарком твоему мужу.
Его слова пристыдили Хелену.
– Я хочу подарить ее тебе.
– Бежим со мной. Если я не смогу получить лицензию на брак здесь, мы отправимся в Америку. Любой капитан имеет право соединить нас брачными узами в море.
– Я не могу, правда… мои родители… нездоровы. – Если ее мать родит здорового мальчика, возможно, ее перестанут так опекать? И на радостях не слишком будут о ней скучать?
– Значит, только их смерть освободит тебя от их власти? – Тревор подошел еще ближе, положил руку ей на затылок и притянул к себе. – Насколько серьезна болезнь твоей матери?
Прижавшись головой к его груди, Хелена пожала плечами:
– Мне запретили говорить об этом.
Тревор поцеловал ее в висок и провел руками по ее спине.
– Какие у тебя длинные и роскошные волосы, – пробормотал он. – От тебя пахнет лимоном.
Хелена съежилась.
– Что с тобой?
– Лимонный сок должен предохранить меня от зачатия, – прошептала она, потупившись.
– Ты не хочешь детей от меня? – Неприятности, сопутствующие беременности матери, не укрылись от Хелены, и перспектива завести младенца пугала ее. Тревор ждал ответа.
– Не сейчас. Я стараюсь рассуждать здраво.
Ей даже не пришло в голову, что Тревор по моральным соображениям может возражать против предохранения.
– Хелена, я люблю тебя больше жизни, но если вступлю на скользкий путь, то никогда не прощу себе этого. Я не смогу делить тебя с другим мужчиной, как вор по ночам пробираясь в твою постель. У меня просто сердце разорвется от этого. Я хочу, чтобы ты стала моей женой, на меньшее я не согласен.
Опустив голову, Тревор отошел.
Он покидает ее. Несмотря ни на что, снова покидает. Безутешная печаль и безысходное отчаяние рвали душу Хелены на части. Пустота холодной змеей вползала в ее сердце. И единственным, что могло заполнить эту пустоту, был гнев.
– Значит, ты не любишь меня так, как люблю тебя я. Ведь я никогда не просила тебя оставить семью. Что бы я ни выбрала, все приведет к страданиям. Я потеряю или тебя, или родителей. Одному Богу известно, сколько горя принесет им мой побег, – вспылила Хелена.
Тревор круто повернулся и подошел к ней. Хелена боролась с желанием съежиться и забиться в угол. Ей трудно было дышать. Челюсти Тревора крепко сжаты, в голубых глазах затаилась гроза. Что он собирается делать? В таком состоянии лечь с ней в постель? Что же будет? Ожидание и страх боролись в. ней.
Услышав, как Лидия выдохнула признание в любви. Виктор вздрогнул. Но мягкие волны ее кульминации ошеломили его, заставив утратить контроль над собой. Ее слова выпустили на свободу поток долго сдерживаемых эмоций. Тело его содрогнулось в конвульсиях давно забытого восторга.
Испытывал ли он прежде такое полное наслаждение? Виктор не мог припомнить ни столь бурной кульминации, ни столь сладостной погони за ней.
