контролем и воспарил в тоннель. Пустые коридоры больницы удлиняются, ведут в освещенные коридоры. Джонатан Джеффрис был умиротворен.
Женщина, качающая его голову в своих руках, была немым ангелом. Эта пластмассовая кукла поп- культуры дала ему спокойствие, в котором он нуждался, чтобы сформировать свое будущее. Она была слишком тупа, чтобы отомстить. Она была мягкой и никогда не изменится. Он был счастливчиком. Думал о смертях, которые устроил, об Адах, которые создал в течение этих лет. О да. Он был очень удачлив, потому что упал в руки этой неженки, медсестры Джеймс. Могло быть гораздо хуже. На ее месте мог быть некто жестокий и мстительный, садист, который не смог бы увидеть всю картину. Ничто не сможет остановить Джонатана Джеффриса от получения своей награды. Ни бог, ни его сын Иисус Христос. Он был во всеоружии.
Мистер Джеффрис увидел ряд граждан на пути. Он двинулся вперед. Уверенный в себе и легкий. Он смеялся. Ревел смехом, когда зашел во врата рая. Там было будущее, и он собирался взять и воспользоваться всеми своими возможностями. Не было предела тому, чего он мог достичь. Он действительно был непобедим и мог делать все, что хотел. У него была власть. У него всегда была власть. Теперь он мог добиться признания. Толпа будет ему поклоняться. Отплачивать почтением.
За исключением того, что они не поклонялись… Что-то пошло неверно. Старик показывал на него пальцем и плевался оскорблениями. Какой непристойный язык. «Ебать». «Хуй». Это было омерзительно. Ему нужно было оставаться под контролем. Это было упражнение для духа, внутренняя битва. Но теперь толпа была в фокусе. Не было упорядоченных линий. Не было красивого ландшафта. Тысячи голов повернулись, и его всосало в орду кричащих мужчин и женщин, мальчиков и девочек, тысяч скинхедов и блондинок с вытравленными перекисью волосами, которые орали на него, старики по сторонам с сальными волосами и бритвами для перерезания горла, и все они двигались, как один, чеканно, они выносили обвинения и кричали, что он убийца, который нападал на беззащитных старых леди в их собственных домах, и на достойных семьянинов, и на духовных людей, и пенсионеров, и всех, до кого мог дотянуть свои руки, ссал во рты одиноких матерей, и ножи обнажились, и были вспышки лиц, и он понял, что они пришли мстить, и он повернулся и побежал по бесконечным коридорам, его сердце колотилось, он обмочился от такого страха, который никогда не испытывал, и они собирались поймать его, он мог чувствовать их дыхание на своей шее, они пахли сухариками с сыром и луком, вымоченными в амфетаминах, и простым дешевым пивом, он слышал рычание собак, бешеные своры питбулей и бульдогов, и бездомные быстрые дворняги кусали его за пятки, мелкие толчки ему в зад, стальное лезвие ножа, какой-то амбал прыгает ему на спину и оттаскивает его в канаву, его голова все еще в руках Руби Джеймс, но эта заботливая медсестра не способна спасти его.
Когда все было кончено… когда мистер Джеффрис умер… я опустила его голову на диван… посмотрела на выражение его лица… и увидела страх… панику… чистый ужас в его чертах лица… и взгляд… пустые… глаза… и за всю его заносчивость в жизни… когда пришлось умирать, он был робок… он был слабовольным… есть люди, которые в смерти выглядят гордо… я это видела много раз… у них есть внутреннее чувство собственного достоинства, и поэтому ты знаешь, что они сделали все что могли, все в своей жизни… они умирали точно так же, как и жили… понимая, что их время вышло… некоторые верили в Бога… или просто устали… и уплывали прочь… их смерти были мирными… духовным переживанием… и тебе приходится узнавать о различных верах… как относятся к смерти… как ее уважают… особенное время… и есть другие люди, которые сломлены тоской… борются наркотиками против боли… освобождаются и уходят в тихое царство… их время приходит рано… и это несправедливо… дело в том, что они любили жизнь… они хотели продолжать движение… а есть люди, которые напуганы… и Джеффрис был одним из них… может быть, есть ад, в котором дожидаются злых… и если ад есть, то именно там он сейчас и находится… я не знаю… как человек это может знать?.. но я уверена, что его смерть была тяжелой… и ему не хватило достоинства… в смерти… в жизни… он дурачил меня… я полагаю, что не настолько хорошо разбираюсь в людях, как думала… он дурачил всех подряд… Доун, и Салли, и всех остальных девчонок… они скажут, что его выговор обманывал людей… порода… дорогая одежда… но этого не было… все было гораздо проще… в его манерах… он был скромен и вежлив и прятал свое высокомерие… и я наклонилась и прикрыла его веки… и теперь он не выглядел настолько напуганным… я попыталась придать ему немного достоинства… и он такой белый… кровь вытекла из него и пропитала диван… и я смотрю вокруг комнаты… и теперь светом из окна залито все, и я могу оценить ее пространство… и полировка паркета заставляет меня думать о красивых деревьях… Данни Восковая Шляпка и его волшебные грибы… а эта комната – мавзолей… сделана как выставочный зал, но все же это мавзолей… и я встаю… стаскиваю Джеффриса за ноги с дивана… его голова ударяет об пол, и я вздрагиваю… убеждаю себя, что он мертв и ничего не может почувствовать… тащу его на ковер вместе со всеми его экспонатами… вероятно, он кучу денег за него заплатил… я же вижу, что он дорогой… кажется, это стыдно – разрушать что-то красивое… но мне нужно укрыть его тело… он был полоумным, но все же человеком… длинное кровавое пятно стелется по полу… теряется на темном цвете дерева… я поворачиваю его на спину и поправляю ему руки… складываю ладони вместе… затем закатываю ковер… для этого нужно усилие… а у меня все болит… когда с этим покончено, иду в кабинет с экспонатами… вижу одну из этих штук, которыми играют на гитаре… на желтом пластике написано «Сан Студио»… я не знаю, кому это принадлежит… я думаю о Чарли и хочу, чтобы он был здесь… а самое смешное, что я чувствую себя спокойно… я должна была орать как резаная, но я не ору… это шок… вот что это… замедляет мыслительные процессы… и я не хочу говорить никому, что здесь случилось… не сейчас… для начала мне нужно разобраться с собой… обдумать это все… подождать, пока его слова забудутся… сдвинуться немножко назад… и ни у кого из этих людей в коробках нет имени… я выключаю подсветку и оставляю всех этих неизвестных жертв покоиться в мире… иду обратно и забираю вещи, которые имеют значение… для меня… сижу на кресле… с кольцом… медальоном… игральными костями… и часами… смотрю на них по очереди… замешкавшись… перевожу взгляд с пластмассы… на серебро… на дерево… на золото… и я захлопываю комнату с этой холодной дизайнерской атмосферой… закрываю пространство… сосредотачиваюсь… представляю смерть, когда провожу пальцами по веревке, продетой в пластмассовое кольцо… такое можно найти в рождественской хлопушке… кусок пудры… шутку и шапку… на семейное торжество… или в магазине, где все продается по одному фунту… на базаре на центральной улице… рядом с канцтоварами и кипами бумаги… я сжимаю узел большим и средним пальцами… сильно… сжимаю, пока он не ломается… и Стив Роллингс завязал это кольцо на запястье и никогда его не снимал… пот и водопроводная вода превратили его в камень… как доисторическая рыба, от которой остается окаменелость, лежащая в музейном кабинете… как будто она никогда не была живой… и есть новый узел, который слабый… этот уже не Стива… этот Джеффрис сделал, когда связывал его снова после того, как срезал с руки Стива… когда уколол его этим своим… волшебным снадобьем… в детской палате они называют антисептики волшебным кремом… медицина – это снадобье… сказочный мир… освобождает детей от страхов того, чего они не понимают… мы все так делаем… и я думаю, каким образом Джеффрис убил Стива и наполнил его голову ядом… смеялся над ним, когда он умирал… шептал, как некоторые шепчут непристойности по незнакомому телефонному номеру… Джеффрис – грязный старик… и я никогда не говорила со Стивом… только все время видела его в палате, но знала о нем от Доун… она дружит с его женой… Кэрол… а еще я видела его дочку… могу сказать, что он ей гордится… и я полагаю, то, что я действительно видела, – это молодая версия моего папы… порядочный человек с татуировками… труженик, который любит выпить пинту пива с друзьями и провести вечер перед телевизором с женой и ребенком… кто-то, кто любит свою дочь как никого больше в этом мире… и он носил меня на плечах, когда я была маленькой… читал мне сказки… играл в игры… все обычные вещи… и единственным преступлением Стива было иметь бритую голову и флаг на руке… этого достаточно для таких уродцев, как Джеффрис… он считал, что Стив был нацистом и хотел убивать детей… пырнуть ножом мужчин и женщин на улице… но у Джеффриса не было ни малейшего понятия… он все говорил о своем высшем интеллекте, а затем, как попугай, повторял ту же пургу, которую гонят масс-медиа… говорят отщепенцы, которые ничего не понимают… играют на дешевых стереотипах… и он свел их предрассудки к явному выводу… он их наемный убийца… он работает на газеты, и на политиков, и на телевидение… убийца-фанатик, воплощающий их фантазии… маскирующий убийство и садизм как какое-то служение обществу… он работал медленно и все просчитывал… извращал… в случае со Стивом, полагаю, взыграла ревность… Джеффрис родился в рубашке, но у него не было силы… один пинок, и Стив бы его опрокинул… Джеффрис был нытик, а Стив – мужчина… даже более, чем по существу… у него было все, чего он хотел… а Джеффрис никогда не успокаивался… ему хотелось такой власти, которой не купить за деньги… Стив был таким легким… жил
