Словно ему было уже все равно.
– Т-три недели назад я получил приказ. С самого в-верха, я даже не знаю, от кого. П-приказ касался тебя. П-первое. Я должен был решить, способна ли т-ты работать дальше. Ты в этом г-городе около пяти лет, это – предельный срок. Второе. У руководства в-возникли подозрения, что ты – двойной агент…
Я кивнула – и удивилась. Те, с самого верха, абсолютно правы. Азбука оперативной работы! Почему тогда он нервничает?!
– Если я решу, что т-ты не можешь дальше работать, или что ты – двойник, я буду обязан т-тебя ликвидировать. Лично!
Я вновь кивнула, все еще не понимая. Правда, кое-что стало проступать – медленно-медленно, словно айсберг в арктическом тумане.
Пятый! Он предупреждал!
– Очень скоро я п-понял, что ты – на пределе. Что у тебя нервы – н-ни к черту. И что работать т-ты, скорее всего, больше не сможешь…
Игорь замолчал, будто на слова у него не оставалось больше сил. Как и у меня – на удивление. Я жива, меня повысили в должности. И еще как повысили!
– Я им соврал, Стрела! Сообщил, что т-ты – в превосходной форме и п-посоветовал перевести тебя в центр.
– Но меня и перевели! Я говорила с Третьим! – совсем растерялась я, чувствуя, что кто-то из нас сошел с ума. – Игорь! Девятый! Да что с тобой?
Он помотал головой. Внезапно в глазах его вспыхнул черный огонь. Губы сжались.
– Посмотри! В-верх!
Ничего не понимая, я поглядела в темнеющее вечернее небо. Ни облачка, чисто, только посреди – неровный инверсионный след. Не иначе, мигарь напоследок оставил.
– Н-началось…
– Что началось?
Я вновь посмотрела на небо – и замерла. То, что в первый миг показалось мне следом от самолета…
След от самолета не бывает темно-желтым.
И у него нет рваных краев.
Трещина!
Страшная трещина, пересекающая небосвод. Словно небо, наше привычное голубое небо разорвалось ветхой тканью, и в просвет глянуло небо иное, кованое из тяжелого золота.
Иное – Последнее небо.
Небо, которое видят
Черный Ворон, Черный Ворон! Ты опять накаркал!
Странно: я не почувствовала страха. Только холод – и пустоту. Чуждую пульсирующую пустоту.
Пустоту – и боль.
Боль Второго Грехопадения.
Мы простерли руку. И нам не жить вечно…
– Значит, началось, – Игорь вздохнул, закрыл глаза. – К-кажется, господин Молитвин был п-прав… Времени мало, слушай!
Он весь подобрался, серый взгляд блеснул.
– Т-ты должна узнать, пока мы еще здесь… Б-боссы согласились со мной, но потребовали проверить т- тебя – по-настоящему п-проверить. Честно г-говоря, и у меня были подозрения. П-помнишь, мы с тобой пошли ночью гулять, а ты п-придумала какую-то чушь с д-дискетой?
Я только вздохнула. Да, за глупость приходится дорого платить!
– П-потом Залесский передал тебе распечатку. Я решил, что тебя шантажируют, п-причем успешно.
А я даже не успела прочитать эти проклятые листки!
– Залесский и Молитвин б-были косвенно связаны с этим уголовником К-капустняком, а у того имелись к-контакты с федералами. Я решил…
– Игорь! – не выдержала я. – Я все могу объяснить! Мне приказали проконтролировать вашу встречу!..
Он вновь помотал головой:
– Н-не надо! Я все знаю. Теперь знаю. А в тот день… От меня требовали результата. Точного
