Все?!
Пальцы пробежали по клавиатуре, легли на мышь. Есть! Есть! Есть!
Нет!..
Нет – программы выхода на связь, резервной программы, кодовой таблицы, записи последних донесений. Ничего! Пусто!
Я поглядела на экран – и вдруг поняла.
Отставка!
Кто-то отправил внедренного сотрудника Стрелу в отставку – полную и окончательную. Бывшему агенту оставили личное имущество, а вот, так сказать, производственное оборудование заставили сдать.
То есть, нет. Его сдали без меня.
Итак?
Кто-то успел до моего ареста попасть в квартиру, почистить здесь все, забрать винчестер, все дискеты и бумаги. Затем – не спеша с ними разобрался и вернул лишнее. Интересно, когда?
Я быстро перелистала папку. Распечатки, переданной мне алкашом-Залесским, там не оказалось. Значит, ее личным имуществом не сочли. Жаль, я даже прочитать не успела!
Внезапно я ощутила некую странность. Нет, ощутила – не то слово. Странность обрушилась, словно бревно на голову.
Отставка?! В конторе, где я работаю?
О таком можно рассказывать лишь глупой сопливой девчонке, какой я была, когда меня подобрали мои добрые-добрые боссы. Дура-девчонка могла поверить в такое – десяток лет работы, счет в банке, домик на Багамах. Но внедренный сотрудник Стрела – давно не девчонка, верящая в сказки. Отставка в нашем деле выглядит иначе: кубик воздуха в вену, кристаллик цианида в бокал с шампанским – или просто пуля. Пуля вульгарис. В крайнем случае, если сотрудник становится инвалидом, его переводят в центральный аппарат – бумажки перекладывать. Но подобное бывает редко, да и зачем? Инвалиды в нашем деле – только помеха.
На миг стало страшно – до холода в позвоночнике; но затем страх сгинул, сменившись полной растерянностью. Даже не растерянностью – ступором.
Чудес не бывает.
Таких, как я, не выпускают живыми. И убивать меня уже поздно, за эти часы предатель мог бы наворотить такое!
Значит?
Значит, еще одна белая обезьяна. Коропоки, как выразился шаман Молитвин.
Я выключила компьютер и осторожно прошла в гостиную. Игорь спал. Плед опять лежал на полу. Я подняла его, вновь укрыла Мага. Игорь улыбнулся во сне…
Какого цвета была машина, подвозившая меня в прошлый раз, я не помнила. И город рассмотреть не получилось – не до того было. Разве что солнце запомнила, солнце и лужи, плескавшие из-под колес.
На этот раз машина была белой, с номерами городской администрации. Вместо знакомого сержанта- сагайдачника за рулем оказался некто штатский. Разглядывать его я не собиралась. Город! Вот что по- настоящему интересно! За эти дни он действительно изменился, и дело оказалось не только в неожиданно ранней весне…
Машину прислали в девять утра с короткой запиской Бажанова. Я даже не успела напоить Игоря кофе. Господин Бажанов, исполняющий обязанности мэра и Председатель Временного Комитета Обороны, торопил.
Вначале я заметила репродукторы – черные, похожие на огромные тюльпаны. Такие я видела только в кино, и то в самом детстве, когда по ящику крутили фильмы про войну. Про давнюю забытую войну, когда с колоколенок лупили пулеметы, и Фриц означало не просто сокращение от Фридрих. Так и казалось, что репродукторы вот-вот оживут, и по улицам разнесется: Граждане! Воздушная тревога! Граждане!..
Репродукторы молчали. Присмотревшись, я сообразила, что говорить им еще рано – нигде не было проводов. Ни проводов, ни антенн. Просто странные черные цветы, прикрепленные болтами где к кирпичной стене, где прямо к рекламному щиту фирмы Пепси. Я удивилась – и тут же увидела кентавров.
Как я поняла из вчерашнего рассказа Игоря, с кентами заключено нечто вроде перемирия. Бажанов встретился с их вожаками и даже подписал какой-то протокол. Это было понятно, особенно после Указа, но те двое, что катили нам навстречу… Я глазам своим не поверила: красные повязки, большие нагрудные знаки, знакомая надпись Патруль.
Патруль?! Кенты патрулируют улицы?! Может, и вправду конец света?
Площадь Свободы, обычно пустая и скучная, тоже стала другой. Напротив входа в городскую администрацию (во времена далекие, для нас почти былинные – обком) суетились рабочие, устанавливая нелепые бетонные плиты. Рядом свесил свой оранжевый нос новенький японский кран. Среди серых курток мелькнул знакомый зеленый ватник. Тех-ник! И не один! Да какого черта, новую очередь метро они рыть собрались, что ли?
По самому верху здания, скрывая окна пятого этажа, тянулось широкое кумачовое полотнище. Белые буквы складывались в слова:
Я покачала головой. Верно. Нам здесь жить. Лозунг на городских воротах Содома. Или на борту Титаника.
Автомобиль подрулил ближе, шофер открыл дверцу – и я поняла. То, что сооружалось здесь, когда-то называлось баррикадой. Саша строил такие – и в августе 91-го, и в октябре 93-го. От августа у него остались фотографии, от октября – шрам на плече…
