наполненный выпивкой, и черт знает из каких соображений решили прямо на месте набраться. Хозяева, наутро вернувшиеся из Девона, где они провели чудный уик-энд, обнаружили Парки, нализавшегося скотча и спящего в гостиной. Телек работал, переключенный на немецкий порноканал, холодильник был раскрыт, а на зажженной плите жарилось нечто, превратившееся в угольки.
Роланд отдыхал наверху, в кровати хозяйской спальни, укрывшись пуховым одеялом. Но наиболее сильное впечатление произвело на хозяев то, что он завалился спать прямо в ботинках, в которых, прежде чем забраться в дом через задние ворота, пробирался по лесу. Ошеломленные болваны вызвали полицию, те приехали и разбудили наших героев. Кто-то рассказывал мне, что после этого случая хозяйка наотрез отказалась спать в своей кровати, и ее в тот же день вывезли из дома.
Еще более странный случай произошел с Роландом, когда он решил поиграть в таран. Взяв тогда машину папочки и заехав за Парки, этот ненормальный направился в «Диксон», причем ключом своего старика не воспользовался, подумав, что если этот ключ, как обычно, выпадет у него из кармана, то все сразу поймут, кто причастен к делу. Папаша у него работает в одной крупной компании, его никто не заподозрил бы в совершении кражи, подозрение автоматически упало бы на Роланда.
Итак, Роланд завел тачку при помощи собственного ключа — у него их была целая огромная связка на здоровом кольце с язычком из выделанной кожи с надписью РОЛАНД, ПОТЕРЯЕШЬ ЭТУ ШТУКОВИНУ, БУДЕШЬ КРЕТИНОМ. Кольцо подарила ему какая-то подружка, с которой на тот момент он уже лет сто не встречался. Она написала на язычке именно эти слова, потому что Роланд вечно терял ключи. Помню, когда он впервые достал кольцо в кабаке, мы, прочитав пожелание, попадали со смеху.
В общем, до «Диксона» в тот день Роланд так и не доехал, решил вместо этого протаранить бетонную стену автобусного парка. Они с Парки врезались в стену и смылись, оставив в машине кольцо с ключами — для копов, папочки Роланда и всего света.
Но самым невероятным было, пожалуй, последнее его приключение. По крайней мере мне так кажется. Он и Зверь (на сей раз не Парки, Парки, наверное, осточертело попадать в обезьянник) вполне успешно обчистили какой-то дом — сработали чисто и оперативно, справились с работой минут за пять- шесть. Помимо телевизора, видака, микроволновки, драгоценностей и кое-чего еще Роланд прихватил с собой и пару видеокассет — я тоже нередко так поступаю. Одна из этих кассет была из расположенного в нашем районе пункта проката.
Короче, Роланд просматривает записанный на ней фильм — весьма неплохой, — берет ее вместе с теми кассетами, которые сам брал в прокате, возвращает и набирает каких-то других кассет. Несколько дней спустя в пункт проката заявляется хозяин того дома и начинает объяснять, что его, мол, обворовали, что наряду с другими вещами украли и кассету, которую он у них брал, что этим делом занимается полиция и так далее, и тому подобное. Работник проката смотрит в компьютер, полиция проверяет отснятый камерой видеонаблюдения материал, и Роланд в который раз отправляется в тюрягу. Зверя он не сдал, отбыл срок один.
— Есть! — кричит Роланд, когда я загоняю в лузу очередной шар.
— Черный — в центр, — говорю я и загоняю в центральную лузу еще один.
— Отлично играешь! — хвалит меня Роланд, протягивая руку. — Отлично. Да-а.
Он возвращает кий в подставку на стене и допивает пиво.
— Говоришь, до сих пор встречаешься с той пташкой?
— Ага, до сих пор.
— Гм-м… Классная штучка.
— Хм… Да… — отвечаю я.
— Ну ладно, мне пора идти. Надеюсь, как-нибудь еще встретимся, выпьем, поговорим.
— Конечно.
— Увидишь Олли, передавай от меня привет.
— Само собой.
— Ну, я пошел. — Роланд проверяет, на месте ли его бумажник, ключи и документы. — До скорого.
— Пока! Будь осторожнее.
— Ага. Счастливо!
Он выходит, машет мне с улицы рукой, я машу в ответ, заказываю еще пинту пива и углубляюсь в чтение газеты.
Спустя полчаса появляется Олли, мы болтаем с ним о том о сем, и я рассказываю, что виделся с Роландом.
— Значит, он уже вернулся?
— Да, в прошлую среду, — сообщаю я.
— И где теперь обитает?
— У своей подружки.
— Она приняла его? Ну и дела, черт возьми!
— Я тоже офигел, — говорю я, вспоминая тот момент, когда Роланд рассказал, что опять живет с подругой. — Просил передать тебе привет.
— Угу. И чем он теперь занимается? — спрашивает Олли.
— Проходит в колледже идиотский курс «научись за десять занятий заполучить работу за два с половиной фунта в час».
— Он рассказал тебе, как погорел на той кассете?
— Не-а. Я ни о чем у него не спрашивал. Мы поиграли в пул, и все.
Я опустошаю кружку и заказываю следующую пинту пива.
— А надо было спросить, дружище. Я только что видел Зверя, он считает, что, когда копы явились за Роландом…
На протяжении последующих полутора часов мы разговариваем только о Роланде.
7
На коротком поводке
Люди считают, что если ты грабитель, то постоянно норовишь что-нибудь у кого-нибудь стянуть, что ни на минуту не позволяешь себе расслабиться. Как это ни иронично, точно такое же мнение бытует и о полицейских. Все убеждены, что эти ребята непрестанно пребывают при исполнении служебных обязанностей, потому и на вечеринки-то приглашают их крайне редко — боятся, что они всем испортят отдых, потому как обязательно посчитают своим долгом выйти во двор и проверить протекторы покрышек на всех автомобильных колесах. Людям кажется, что мы даже не знаем, как вести себя в приличном обществе, и по большому счету они правы, ведь для нас, грабителей, нет лучшего друга, чем оппортунизм.
Но исключения существуют из каждого правила.
— Ты хоть знаешь, который сейчас час? — нападает на меня Мэл, не дав возможности и из машины выйти.
— Движение просто сумасшедшее, я еле до вас добрался. На всех главных дорогах пробки, светофоры…
— Ладно, потом объяснишь, пойдем. Все уже собрались.
Я закрываю фургон, наклоняюсь, смотрю на свое отражение в боковое зеркало фургона и пытаюсь поправить галстук. Мэл легонько дергает меня за руку.
— Дай лучше я.
Я покорно выпрямляю спину, приподнимаю подбородок, опускаю руки, в общем, становлюсь в позу человека, которому хотят поправить галстук.
Мэл надушена до невозможности.
— Стой смирно, — говорит она.
— Эй, только не застегивай мне верхнюю пуговицу, я этого терпеть не могу!
Я с шумом вздыхаю, когда Мэл шлепает меня по руке, которой я хотел остановить ее. Рубашка, равно
