— Вы не слышали, что сталось с ним?
Медуик затянулся сигаретой.
— Слышал. Я член комитета по военным делам, несколько лет назад его фамилия появилась в одном из документов, которые мы изучали. Он был майором у «зеленых беретов», по крайней мере носил эту личину.
— Что это за документ?
— О массовом убийстве. Чего еще можно ждать от Ричардсона?
Уильямс на минуту задумался.
— Вы не могли чем-то рассердить кого-то из так называемых олимпийцев?
— Я вам рассказал все.
Уильямс поднялся.
— Ричардсон не в том возрасте. Ему сейчас должно быть около сорока, а мне кажется, что автор письма помоложе. Но олимпийцы… Помните «Уотергейт»?
— При чем здесь он?
— Я там сталкивался с ними. Если свести людей правых взглядов из ЦРУ и кубинских беженцев, можно ждать чего угодно, включая эту угрозу.
Уильямс направился к двери, Медуик сопровождал его.
— Времени у нас мало, — сказал Уильямс. — Напишите мне все фамилии, какие сумеете вспомнить, и подробности вашей работы у Фулбрайта. Я тем временем наведу справки о Ричардсоне.
Уильямс ушел, и Медуик остался со своими воспоминаниями. В каком-то смысле Гватемала была высшей точкой его жизни, и он до сих пор гордился, что не спасовал перед этим маньяком Ричардсоном. Потом все изменилось. Все пошло под уклон. Его работа у Фулбрайта была рутинной; потом Кеннеди погиб, с помощью Фулбрайта Медуик пробился в конгресс и без его помощи открыл, что там можно иметь кой-какие незаконные доходы, начал загребать их, помногу, и худощавый парень-идеалист, приехавший в Вашингтон как один из «вдохновенных» и бросивший в джунглях Гватемалы вызов правому реакционеру из ЦРУ, погиб под жирком, под ленью, под алчностью.
Могло бы такое случиться, будь Кеннеди жив? Медуик не знал, потому что не хотел об этом задумываться.
18
В полночь у Медуика зазвонил телефон. Он взял трубку, и чей-то негромкий голос спросил:
— Конгрессмен Медуик?
Медуик сразу понял, кто это.
— Да.
— Похищенные из вашего кабинета досье у меня.
— Вам это ничего не дает. Там нет секретных бумаг.
Это была ложь, однако Медуик надеялся, что она сработает. Но услышал в ответ:
— А контракт «Интернейшнл дайнемикс» под номером сто-четыреста семьдесят восемь?
Медуик промолчал. Он попался. Голос произнес:
— Вы можете получить их обратно — за деньги.
— Назовите сумму.
— Пятьсот долларов.
Медуик с трудом сдержал радость. Секунду спустя он спросил:
— Где и когда?
— Немедленно. Я нахожусь у торгового центра на шоссе сто тридцать восемь.
— Я могу позвонить в полицию, — сказал Медуик, — и вас арестуют за то, что вы вломились в кабинет конгрессмена.
— Звоните, — ответил голос, и Медуик понял, что сглупил. Пустая угроза могла привести только к его разоблачению.
— Сейчас еду. Как мне узнать вашу машину?
— Остановитесь, и я подъеду к вам.
Щелчок, и трубка в руке дрожащего Медуика умолкла. Он встал, надел пальто и направился к двери. Мери вышла на лестничную площадку.
— Кто звонил, Том?
— Не могу сказать, — ответил Медуик. — Это — секретное дело.
— В полночь?
— Не волнуйся, я вернусь через полчаса.
— Том…
Но Медуик был уже за дверью. Он был так взволнован, что только на полпути к торговому центру вспомнил, что не взял денег. Вернуться? Он замедлил ход, потом решил, что лучше поскорее приехать на место и поговорить с тем человеком. Деньги можно было взять в любое время. Дома в личном сейфе у него лежало десять тысяч долларов наличными — подарки друзей-промышленников.
Аллен Лоуэлл ждал у темного торгового центра. Вскоре свет фар пронизал темноту, на стоянку въехал автомобиль и неуверенно остановился. Там было еще несколько легковых машин и грузовик. Аллен натянул кожаные перчатки, взял досье и полицейский пистолет тридцать восьмого калибра, вылез из машины и взглянул в испуганное лицо Томаса Медуика.
— Выключите свет, — сказал Аллен.
Медуик потянулся дрожащей рукой к щитку управления. Стало темно. Потом воззрился на Аллена.
— Я знаю вас? — спросил он. — Кажется, мы встречались?
— Этого не могло быть, — ответил Аллен.
Он сунул в окошко два пухлых досье и пистолет. Пистолет шлепнулся Медуику на колени, потом упал на пол.
— А это зачем? — спросил Медуик тонким от страха голосом.
— Я уезжаю, — сказал Аллен. — На первой странице одного из досье есть записка. Когда я уеду, прочтите.
Он сел в свою машину и отъехал. «Синий „форд“ номер А 17089», — быстро заметил Медуик. Ему было страшно, как никогда в жизни. Этот человек не спросил никаких денег. Никаких пятисот долларов. И бросил на колени пистолет! Какого черта…
Он включил верхний свет и обнаружил конверт. В конверте лежало отпечатанное на машинке письмо:
«Последние три года я получал деньги от „Интернейшнл дайнемикс“ за помощь в заключении некоторых контрактов. Теперь кто-то намерен предать все огласке.
Моя семья не должна стыдиться этого. Но, чтобы искупить свою вину, я решил покончить с собой.
Жену Мери и обоих сыновей, Тома-младшего и Билла, я прошу считать меня человеком, который в течение долгого времени вел достойный образ жизни, но потом совершил несколько ошибок и счел, что должен расплатиться за них. Моя любовь к вам — это последний дар».
Внизу стояла его подпись!
Медуик встревоженно огляделся. На стоянке все было тихо. Пистолет валялся на полу машины. Он поднял его и в раздумье подержал. Невероятно! Этот парень действительно думал, что он покончит с собой. Возьмет и застрелится. Он что, сумасшедший?
Или не такой уж сумасшедший? Медуик внезапно вспомнил, что говорил ему Уильямс об анонимной
