Я смотрю на эту толстенную штуку, покрытую черной резиной. Значит, фаллоимитатор. Такой огромный, что я держу его двумя руками. Причем обе дрожат. И от этого он вибрирует. Как будто он включен.
— Посмотри на него, — говорит Джим. — Это Лерой.
Я качаю головой.
— Познакомьтесь. Скотт, это Лерой. Лерой, это Скотт.
— Как-то даже не верится, — говорю я растерянно. — Получается, у нее действительно есть любовник. В каком-то смысле.
— Теперь все сходится, да? Сервант. Фантазии и грезы.
— Нет, они просто резвились с конем, — говорю я, и только потом до меня доходит, что это значит.
— А она говорила, какой он был масти?
— Вороной.
— Стало быть, черный был конь. — Джим умолкает на пару секунд, а потом говорит. — Знаешь, ты лучше его положи на место. Ты же не знаешь, где он побывал.
Я убираю Лероя обратно в ящик.
— Спасибо, Джим, ты меня просветил. Для меня это действительно много значит.
— Эй, ты куда?
— Спать ложусь, — говорю я, ложась в постель. — Завтра будет тяжелый день. Мозговой штурм. Будем придумывать новые серии «Космонавта».
— Но мне нужно тебе кое-что показать.
— Ты уже показал.
— Что-то еще.
— После того, что я видел, меня уже ничем не удивишь. По сравнению с этим все блекнет.
— Я бы не стал торопиться с выводами. — Жираф пятится, потом разворачивается и проходит сквозь стену.
Я снова встаю, надеваю футболку с изображением Космонавта, сую ноги в любимые тапки в виде инопланетных пришельцев и выхожу в коридор, тихо прикрыв за собой дверь спальни. Пока я искал в темноте выключатель, мистер Лиственное Дыхание уже спустился в прихожую. Я иду вниз по лестнице, и обои на стенах покрываются цветочным узором, и я понимаю, что это уже не мой дом, а дом родителей.
— Подожди здесь, — говорит Джим и проходит в гостиную сквозь закрытую дверь.
Я опускаюсь на корточки перед дверью и прижимаюсь к замочной скважине левой линзой очков. Вижу папу. Он сидит, развалившись в кресле, и как будто тасует колоду карт. Интересно, с чего ему вздумалось играть в карты посреди ночи. И самое главное: с кем он будет играть? Может, он просто решил разложить пасьянс. Или, может быть, они с мамой режутся в дурака, просто мама на минуточку вышла на кухню, чтобы сделать какао, хотя нет — вот она, я ее вижу. Лежит на диване и ждет, когда папа раздаст карты.
Я открываю дверь и вхожу, и тут выясняется, что все немного не так, как я думал. Вернее, даже совсем не так.
Голубой свет, который я принял за свет ночника, на самом деле идет от экрана включенного телевизора. А человек на диване — это вовсе и не человек, а вполне определенный призрачный жираф. Он поднимает глаза и подмигивает:
— Гейское порно.
— Что?
— Гейское порно. Твой папа — скрытый гомосексуалист.
О Господи. Он не карты тасует. Он мастурбирует.
— Только без резких движений. А то прорвешь силовое поле, или как там оно называется. Это его любимая пленка, твоего папы. А ты еще удивлялся, чего он так настоятельно просит быстрее вернуть видак. Видишь этого мальчика с белой попкой? Ему только четырнадцать. А этот старый козел заправляет ему только в путь. Называется: содомирует.
— Но почему?
— А откуда мне знать? — говорит Джим, сморщив нос. — Я здоровое гетеросексуальное млекопитающее без всяких нетрадиционных наклонностей.
— Нет, Джим, я имею в виду, почему папа смотрит какое-то гейское порно. Он же женатый мужчина.
— Женатый мужчина-гомосексуалист.
— Но он же мой папа. Разве у геев бывают дети? — говорю я наивно.
— Тогда он еще не был геем. Все началось в прошлом году, когда он познакомился с Флинном.
— С каким еще Флинном?
— С тем, кому он заправляет. Помнишь, твой папа ушел с работы? Из той конторы, которая производила электронные стимуляторы сердца?
— Он не ушел с работы, — поправляю я Джима. — Его уволили по сокращению штата.
Джим качает головой.
— Они взяли стажера, мальчишку только со школы. И твой папа должен был научить его, как управлять этой машиной, ну, которая производит ЭСС.
— ЭСС-производящей машиной.
— Ага, этой самой. И каждый раз, когда Флинн наклонялся, он как бы случайно касался задницей руки твоего папы, а потом уже и рука стала как будто случайно касаться задницы. Вот такой интересный случай из жизни случайных конечностей и седалищ. Флинн предложил встретиться после работы, сходить куда- нибудь выпить. Они встретились, выпили. А потом они сделали это.
— Что это?
— Ну, это.
— Ой.
— Там же в баре, в сортире. Флинн стоит раком, твой папа рулит.
— А что было потом?
— Флинн пошел домой. Ему надо было назавтра рано вставать на работу. А твой папа остался в баре. Сидел до закрытия, а потом тоже пошел домой и честно все рассказал твоей маме.
— Про Флинна?
Джим качает головой.
— Про голубей.
— Про каких голубей?
— Про голубей-мутантов.
— Каких еще голубей-мутантов?
— Хищных и злобных пернатых. Они захватили завод, так что все производство остановилось, и хозяевам пришлось закрыть фабрику. Эти гады сожрали чек на его выходное пособие. Не хозяева, а голуби. Которые мутанты.
— И она поверила?
Джим пожимает плечами.
— В общем, все благополучно забылось. А потом, где-то с месяц назад, твоего папу пробило, и он принялся покупать эти кассеты.
— В том же секс-шопе?
— В «Адаме и Еве» такого нет, Спек. Он их берет у того парня из паба.
— А почему эта — его любимая?
— Мальчик, который тут снялся, похож на Флинна. Так, кажется, нам пора уходить. Сейчас папа спустит.
Я выхожу обратно в прихожую. Не должно сыну взирать на плоды чресл отца своего, излитые всуе. Или, может быть, наоборот? Как бы там ни было, взирать почему-то не тянет.
Уже в прихожей Джим говорит, чтобы я выключил свет.
— Зачем?
— Ты же хочешь вернуться домой?
