Исход (Том 2)

уверенностью начинаешь понимать, что в чердаке Тома Каллена не хватает множества балок.

Ник сознавал, что одна из причин его сочувственного отношения к Тому заключается в том, что и у него самого подозревали умственную отсталость — сначала потому, что из-за своего дефекта он очень поздно научился читать и писать, а затем потому, что просто принято считать глухонемых умственно отсталыми. Сколько было брани в его адрес! Ник вспомнил тот вечер, когда он решил выпить пару кружек пива в баре на окраине Шойо — вечер, когда Рей Бут и его приятели набросились на него. Хозяин бара, стоя у дальнего края стойки, склонился над ней, чтобы конфиденциально поговорить с одним из завсегдатаев. Одной рукой он прикрывал рот, поэтому Ник смог уловить только фрагменты этой беседы. Однако большего ему и не нужно было. «Глухонемой… возможно, недоумок… почти все эти парни дебилы…» Но среди всех грубых формулировок, обозначающих умственную неполноценность, была одна, которая действительно подходила Тому Каллену. Именно так Ник частенько с огромной симпатией обращался к бедолаге в тишине своего ума. Фраза была такой: «Этот парень играет неполной колодой». Именно в этом и заключалась трагедия Тома. Именно это с ним и происходило. Самое обидное в случае Тома было то, что не хватало лишь пары карт, да и те были всего-то двойка бубен и тройка треф. Но без этих карт все равно невозможно играть. Нельзя даже правильно разложить пасьянс, если эти карты случайно выпадут из колоды.

— Ник! — завопил Том. — Как я рад тебя видеть! Да! Том Каллен так рад! — Он обнял Ника обеими ручищами. Ник почувствовал, как на его больной глаз, прикрытый черной повязкой, которую он еще носил, особенно в солнечные дни, навернулись слезы. — И Ральфу тоже! И этому. Ты… дайте-ка вспомню…

— Я… — начал было Стью, но Ник жестом попросил его замолчать. Он занимался с Томом мнемоникой[15], и это, кажется, давало свои результаты. Если вы ассоциируете нечто известное вам с именем, которое хотите запомнить, то частенько это отлично срабатывает. Давным-давно именно так его самого учил Руди.

Ник достал блокнот из кармана, написал и передал зачитать Ральфу: «Какое блюдо из мяса, овощей и соуса готовят в кастрюле?»

Том застыл. Лицо его окаменело. Рот приоткрылся. Теперь перед ними стоял настоящий идиот.

Стью поежился от возникшей неловкости и сказал:

— Ник, не кажется ли тебе, что нам лучше… — Ник прижал палец к губам, и в этот момент Том Каллен снова ожил.

— Тушенка[16]! — смеясь воскликнул Том. — Вас зовут Стью! — Он посмотрел на Ника в ожидании подтверждения своей догадки, и Ник сделал одобрительный жест.

— Да, это Стью, Том Каллен знает, все знают это!

Ник показал на дверь домика Тома.

— Хотите войти? Конечно! Мы все войдем. Том украсил этот дом.

Ральф и Стью обменялись удивленными взглядами, следуя за Томом и Ником. Том именно «украшал», а не «обставлял», потому что дом и так уже был обставлен мебелью, когда он въехал в него. Войти внутрь было все равно что попасть в безумно запутанный мир Матушки Гусыни.

Огромная золоченая клетка с чучелом зеленого попугая была тщательно привинчена над внутренним выступом входной двери, и даже Нику пришлось согнуться, чтобы войти внутрь. «Дело в том, — подумал Ник, — что все эти украшения Тома не являются бессистемным сборищем всякого хлама». Иначе этот дом был бы не более удивителен, чем лавка старьевщика. Во всем этом было что-то еще, нечто не укладывающееся в рамки обычного ума. На огромной квадратной полке над камином были аккуратно сложены объявления о приеме кредитных карточек. «КАРТОЧКИ «ВИЗА» ПРИНИМАЮТСЯ ЗДЕСЬ». «СКАЖИТЕ ТОЛЬКО — «МАСТЕРКАРД». «МЫ УВАЖАЕМ «АМЕРИКЭН ЭКСПРЕСС». И тут возникал вопрос: как мог знать Том, что все эти объявления образуют одну группу, объединенную единой целью? Он не умел читать, но каким-то непостижимым образом уловил суть.

На кофейном столике лежал огромный пожарный кран. На подоконнике, где она могла улавливать солнечные лучи и отбрасывать холодные голубые блики на потолок, расположилась полицейская мигалка.

Том провел их по всему дому. Игровая комната на первом этаже была забита чучелами птиц и зверей, раздобытых Томом в таксидермическом[17] магазине; он подвесил птиц на почти невидимую проволоку, и поэтому казалось, что они парят над вами — совы, ястребы и даже лысый орел с побитым молью оперением и с единственным желтым стеклянным глазом. Тетерев стоял на своих тонких ножках в одном углу комнаты, скунс — в другом, суслик — в третьем, а ласка — в четвертом. А в центре комнаты в окружении более мелких животных расположился койот.

Перила лестницы, ведущей вверх, были оклеены по диагонали красными и белыми полосками липкой ленты, напоминая шест у входа в парикмахерскую. Коридор верхнего этажа украшали боевые самолетики, также подвешенные на проволоке, — «фокке-вульфы», «спитфайры», «зеро», «мессершмитты». В ванной на ярко-голубом полу расположилась огромная флотилия игрушечных корабликов, плавающих по эмалевому морю вокруг четырех островов и одного огромного материка — ножек ванны и основания унитаза.

Наконец Том проводил их снова вниз, и они уселись перед грудой объявлений о приеме кредитных карточек, лицом к огромной фотографии Джона и Роберта Кеннеди на фоне золотистых облаков. Подпись внизу гласила: «БРАТЬЯ ВМЕСТЕ В РАЮ».

— Вам нравится, как Том украсил свой дом? Что вы скажете? Хорошо?

— Очень хорошо, — ответил Стью. — Скажи мне, эти птицы внизу… они не действуют тебе на нервы?

— Господи, нет! — с удивлением воскликнул Том. — Они же набиты опилками!

Ник передал записку Ральфу.

— Том, Ник хочет узнать, не против ли ты, чтобы тебя снова загипнотизировали? Как делал это Стэн. Но теперь это не игра, это очень важно. Ник говорит, что потом он все объяснит.

— Давайте, — ответил Том. — Ты-и-и-и… стано-о-о-вишься… оче-е-ень… сон-н-ным… это?

— Да, именно так, — подтвердил Ральф.

— Вы хотите, чтобы я снова смотрел на часы? Я не возражаю. Знаете, особенно когда они качаются. Оче-е-е-нь… сон-н-н-ым… — Том с сомнением взглянул на них. — Только вот я совсем не хочу спать. Клянусь, нет. Вчера я рано лег. Том Каллен всегда ложится спать рано, потому что нет телевизора, который можно было бы смотреть.

Стью вкрадчиво произнес:

— Том, ты хотел бы увидеть слона?

Глаза Тома немедленно закрылись. Голова расслабленно упала на грудь. Дыхание замедлилось, стало глубоким и спокойным. Стью с огромным удивлением наблюдал за происходящим. Ник сообщил ему кодовую фразу, но Стью не был уверен, что она сработает. И уж никак он не ожидал, что все произойдет настолько быстро.

— Все равно что засунуть голову курицы под крыло, — удивленно пробормотал Ральф.

Ник вручил Стью «конспект» предстоящего сеанса. Стью внимательно посмотрел на Ника. Ник выдержал его взгляд и кивком дал понять, чтобы он продолжал дальше.

— Том, ты меня слышишь? — спросил Стью.

— Да, я тебя слышу, — ответил Том, и от тона его голоса у Стью мороз пошел по коже.

Это не был привычный голос Тома. — Стью не мог дать ему конкретное определение. Это напомнило ему то, что случилось, когда восемнадцатилетний Стью заканчивал школу. Они находились в мужской раздевалке, все парни, с которыми он вместе учился в школе с… с самого первого класса. И всего на какое- то мгновение он увидел, насколько сильно изменились их лица за это время. Тогда у него мороз пробежал по коже, сейчас произошло то же самое. Лица, на которые он смотрел, больше не были лицами друзей… но они еще и не стали лицами мужчин. Это были лица преддверия, выхваченные в промежутке между двумя вполне определенными состояниями человеческой жизни. Этот голос, доносившийся из страны теней подсознания Тома Каллена, напоминал те лица, он был тусклым и неопределенным. Стью подумал, что этот голос как бы доносится из потустороннего мира.

— Меня зовут Стью Редмен, Том.

— Да. Стью Редмен.