— Снег и отвратительная погода? — скептически заметила я.
— Чистый снежный покров занес все темное и грязное, возвестив о новых начинаниях. Говорят, что непогода уносит в небо все зло. — Мы достигли лестницы. — К тому же скоро Рождество, и души преисполняются радостью. — Он протянул руку, чтобы помочь мне подняться.
Я отвернулась и стала подниматься самостоятельно.
Через три дня я проснулась от схваток. Через некоторое время мышцы расслабились, а затем схватки повторились. Я осторожно поднялась, помочилась в керамический горшок и вышла из комнаты. Элла и Мэв спали в углу на тюфяках, и я не стала будить их. То и дело останавливаясь, когда мышцы живота у меня напрягались, я спустилась вниз на уровень зала. Я не была уверена, что мой срок пришел, а потому не хотела будить Мэв, которая сразу устроила бы переполох. Я наслаждалась затишьем перед бурей.
Схватки были сильными, но короткими и повторялись через неравномерные промежутки, поэтому мне показалось, что я смогу выйти во двор и немного прогуляться. Я кивнула стражникам, проходя мимо, и, когда один из них поинтересовался, все ли в порядке, я заверила его, что да.
На кухне кухарка уже пекла овсяные лепешки и нарезала овощи для супа, а две ее помощницы разрезали ощипанных куриц. От их вида мне почему-то стало плохо. Но я заставила себя съесть половину маслянистой лепешки и запила ее горячим овощным отваром, после чего в тусклом предутреннем свете двинулась обратно к крепости.
На лестнице на меня накатила особенно сильная боль, так что мне пришлось остановиться и схватиться за стену.
— Госпожа Грюада? — раздался из темноты мужской голос. Я обернулась и увидела Константина из Банхори. — Началось?
— Уже скоро. — Я почувствовала, как у меня внутри снова все напрягается. — Я надеялась, что мои повитухи успеют.
— Думаю, твой ребенок опередит их. — Он подхватил меня, и я ощутила благодарность за то, что рядом со мной в такой трудный момент оказался друг. Иногда ничто не может сравниться с дружеской поддержкой. — У моей жены семеро детей, — добавил он.
Я вздохнула:
— Ты хоть и мул<чина, а знаешь об этом больше, чем я.
— Конечно, это не мужское дело, но иногда и мужчин зовут на помощь. Женщины ведь практичные существа и могут к кому угодно обратиться за помощью. Мужская сила тоже может пригодиться. Я неоднократно исполнял роль кресла для рожениц.
— Да, я слышала об этой традиции. Так что, если возникнет необходимость, я пошлю за таном Банхори.
— И он откликнется на твою просьбу. А сейчас успокойся. — Мы вошли в крепость и двинулись к залу. Сидевший там Макбет обернулся, заслышав наши шаги.
— В чем дело? — осведомился он. — Грюада? — Он подошел ближе и окинул меня внимательным взглядом. — Сейчас я пошлю за местной повитухой.
— Не надо, — ответила я. — Оставь меня в покое. — Сильнейшая схватка скрутила все мои внутренности, и я прислонилась к стене. Вскоре она прошла, я выпрямилась и сделала шаг в сторону. — Мои женщины позаботятся обо мне.
Когда я поднялась в спальню, Элла и Мэв уже проснулись и тут же начали суетиться вокруг меня. Мне было страшно до смерти, но я старалась этого не показывать.
Весь день я промучилась без какого-либо видимого прогресса, хотя Мэв уверяла меня, что роды занимают мало времени. Я то ходила, то ложилась, то вцеплялась в прикроватные столбики, и женщин я своих то проклинала, то благодарила. На протяжении всего этого времени они были моими спасительницами — растирали мне спину и ноги, меняли мне сорочки и простыни, накрывали меня одеялами или остужали влажными тряпками, в зависимости от того, жарко мне было или холодно. Когда из меня вырвались околоплодные воды, и схватки стали еще сильнее, я решила, что скоро рожу. Мне было все равно, кто это будет, мальчик или девочка, я уже хотела увидеть своего ребенка.
По мере приближения ночи я начала слабеть, но все мои усилия ни к чему не приводили. К утру следующего дня мужество покинуло меня, а страх сделал меня мелочной и раздражительной.
Зато Мэв стала нежной и ласковой, позабыв о своей обычной строгости. Она обучила меня заговору, который мы начали произносить с ней вдвоем, — она хриплым голосом, а я — слабым и тихим:
Весь следующий день я провела на ногах, время от времени опираясь на своих помощниц и опускаясь на колени. Я почти не спала, ничего не ела и пила лишь воду или травяные настои, которые мне давала Мэв. Она требовала, чтобы мы послали за местной повитухой, но я отказывалась. От страха перед посторонними и из-за того, что мысли у меня путались, я чувствовала, что могу полагаться только на себя.
— Моя тетка приедет, — повторяла я, — они скоро будут здесь.
Элла то и дело подходила к окну по моей просьбе и даже поднималась на зубчатую стену, хотя Мэв считала это пустой тратой времени и предпочитала отправлять ее за сухой лавандой в кладовую. Она посыпала ароматной травой пол и втирала ее в мои ладони, чтобы облегчить боль.
Время от времени из-за двери раздавались мужские голоса — Макбета и его дяди, которые шептались с Мэв, когда она к ним выходила. Всякий раз, возвращаясь в комнату, она принималась упрашивать меня, чтобы я позволила им послать за помощью.
— Макбет очень волнуется, — говорила она. — Его первая жена…
— Молчи, — одновременно с Эллой воскликнула я.
Я по-прежнему отказывалась принимать помощь от посторонних. Мэв повторяла, что она кормилица, а не повитуха.
— Мое дело укачивать ребенка, мыть его, петь ему колыбельные, — говорила она. — А не помогать матери производить его на свет.
К концу второго дня я была окончательно измучена и раздражена, так что не могла выносить даже чужих прикосновений. Я стонала, меня била дрожь, и я с трудом сдерживалась, чтобы не закричать. Впрочем, Мэв это только вдохновляло, и она говорила, что это признаки того, что проход для младенца открывается. Но потом потуга проходила, и я оставалась в мареве боли и усталости.
Мэв делала все возможное, чтобы облегчить мои страдания. Она растирала меня мазями и поила горячим настоем земляничных листьев с ромашкой и базиликом. Она приказала Элле принести из кузни два металлических прута и положила один под кровать, а другой перед дверью, чтобы отогнать фей, которые могут попытаться выкрасть новорожденного. Она повесила красные нити в изголовье кровати, распустила мне волосы и развязала все узлы, включая ремешки на своем платье и платье Эллы. Кроме этого она поставила за дверь корзину, полную лепешек и сыра, опять-таки чтобы умилостивить фей и отвлечь их от новорожденного.
Она положила на блюдо тлеющий торф и принялась обносить его вокруг кровати слева направо по периметру комнаты, напевая какой-то мелодичный умиротворяющий заговор. Потом она послала Эллу разбросать угли по всему двору и приказать стражникам открыть все имеющиеся двери. Все должно было быть распечатано, чтобы помочь матери произвести на свет ребенка.
— Феи не получат этого ребенка, — прошептала Мэв, обращаясь к Элле.
Вскоре боль стала непереносимой, но ребенок так и не появлялся на свет. Мэв сидела рядом со мной и качала головой. Вид у нее тоже был измученный.
— Ты встретишься со своей матерью раньше, чем тебе бы этого хотелось, — резко заметила она, —
