непременно грохнется в обморок — прямо к его сияющим сапогам!
Элли крепко зажмурилась… и вдруг почувствовала, что его проворные пальцы завязывают непослушные ленты. Сквозь опущенные ресницы она увидела, что он отступил назад, облегченно вздохнула и подумала: «Опасный мужчина. Очень, очень опасный!»
Спускаясь по ступеням, Элли дважды останавливалась: ее шелковые чулки оказались слишком скользкими, и туфелька постоянно норовила свалиться с ноги. Но лестницу ей удалось преодолеть благополучно, туфелька соскользнула позже, когда Равенворт вел Элли к своему экипажу. Элли не смогла устоять на одной ноге, начала падать, и виконт подхватил ее на руки — так легко и непринужденно, словно проделывал это упражнение сотню раз на дню. Она посмотрела на его смеющееся лицо и тоже от души расхохоталась. Сейчас между ними не было ни тени обиды, гнева, напряженности, и в голове Элли молнией промелькнула шальная мысль: «Как я хочу, чтобы он поцеловал меня!»
Мимо них прогрохотал чей-то кабриолет, разбрызгивая грязь, и топот копыт вернул Элли к реальности.
— Ах, как глупо! — воскликнула она и добавила: — Вам не попадалась моя туфля?
Равенворт опустил Элли на землю и, устремив на нее какой-то отсутствующий взгляд, начал поднимать руку к ее лицу. Элли ощутила холодок страха.
— Милорд, — прошептала она, — о чем вы думаете?
Виконт нежно притронулся кончиками пальцев к ее щеке.
— Элинор, — негромко сказал он, — вы похожи на осажденный замок.
Что он имел в виду, осталось для Элли тайной. Раздался громкий топот и пронзительный свист с облучка пролетевшей мимо кареты, и эти звуки вернули Равенворта на грешную землю.
Элли растерянно смотрела, как ищет Равенворт ее туфельку, как надевает ей на ногу. Последний жест она расценила как конец военных действий со стороны виконта, и жизнь сразу же показалась ей легкой и приятной.
А вот прогулка по Гайд-парку сегодня показалась Элли до обидного короткой. К тому же на тропинках им попадалось слишком много знакомых, с которыми нужно было постоянно раскланиваться. Ох, уж эти знакомые! Сейчас Элли смотрела на них как на докучливых насекомых.
В душе ее бушевала настоящая буря. Элли не могла бы дать определения этим странным чувствам, знала только, что все они необычные, новые для нее ощущения, и в них причудливо смешались боль и наслаждение.
Неужели она влюбилась?! Но если так, то откуда эта боль? Впрочем, ясно: если она действительно влюбилась, Равенворту не составит теперь труда довести до конца свой план и уничтожить ее…
13
Элли сидела в гостиной над романом Веверлея. Яркое полуденное солнце заливало комнату золотистым светом, играло лучами на зеленом шелке, которым были обтянуты стены. Услышав голоса, Элли оторвалась от чтения и рассмеялась: очень уж удивленное лицо было у вошедшего в гостиную лорда Барроу.
Поклонившись трем сидевшим в гостиной дамам, барон воскликнул:
— Никогда в жизни не видел сразу столько фиалок и папоротника! Подумал поначалу, что зашел в цветочный магазин.
— Нравятся вам мои цветы, лорд Барроу? — с улыбкой поинтересовалась Элли.
Милейший барон ответил ей новым поклоном:
— Они восхитительны.
Леди Вудкотт, одетая в ярко-голубое платье, величественно и гордо колыхнула своей необъятной грудью, широко улыбнулась и коротко пояснила:
— Равенворт!
Элли слегка нахмурилась и покосилась на тетушку. Ей, честно говоря, не хотелось, чтобы леди Вудкотт принимала знаки внимания со стороны Равенворта так близко к сердцу.
К своему сердцу.
Лорд Барроу рассеянно прошел к дивану и уселся возле Фанни. Элли едва не рассмеялась, увидев виноватый взгляд кузины, обращенный к ней, и ту улыбку, которую Фанни адресовала барону.
— Равенворт? — переспросил лорд Барроу. — Вот уж не ожидал от него ничего подобного!
Это были совсем не те слова, которые хотелось услышать леди Вудкотт. Но прежде чем она показала свои клыки в ответ на оскорбительное замечание барона, Фанни поспешила разрядить обстановку:
— Не правда ли, фиалки очень идут к глазам Элли? — спросила она.
Лорд Барроу задумчиво посмотрел на Элли, поморгал и ответил:
— Что? А? Ну да, конечно. Очень идут.
И замолчал, явно довольный тем, что сумел отвесить такой тонкий комплимент.
Элли негромко заметила:
— Это неправда. Фанни просто поддразнивает меня, и вы совершенно напрасно с ней соглашаетесь. — Она обернулась к леди Вудкотт. — Тетушка тоже решила меня подразнить и собрала все фиалки в гостиной.
— Вовсе нет, Элинор, — возразила леди Вудкотт и взяла очередной бисквит со стоявшей возле нее большой тарелки. — Я приказала во все комнаты разнести по букету, да еще один поставить на кухне.
Она отправила в рот бисквит — сразу весь, целиком, и с улыбкой кивнула лорду Барроу.
Элли обвела глазами море цветов. Да, они действительно напоминали море. Равенворт окружил ее цветами, обложил со всех сторон… Как он тогда сказал? «Вы похожи на осажденный замок»? Так и есть. Она — замок, а он ведет планомерную осаду.
Элли перевела взгляд на лорда Барроу, заметила, что тот мрачно рассматривает свои сапоги, собралась спросить его о причинах такой озабоченности, но ее опередила Фанни:
— Что случилось, милорд?
Он как-то неестественно рассмеялся.
— Ах, простите. Ничего особенного. Задумался. О Равенворте…
Леди Вудкотт подозрительно покосилась на барона, дожевывая свой бисквит.
— Так не томите же нас, лорд Барроу. Это очень интересно всем нам. Так что Равенворт?
— Ах, ничего! Уверяю вас, ничего особенного. Просто… Просто в последний раз он посылал столько цветов, когда был увлечен одной дамой… Он называл ее Цитаделью. Милая женщина, хотя на мой взгляд, чересчур высокая. Но не чета вам, разумеется!
Элли затаив дыхание ждала окончания истории. Впрочем, не она одна: ее кузина и тетушка поджали губы и слегка наклонились вперед, сгорая от любопытства.
Но лорд Барроу замолчал и принялся рассеянно перебирать пальцами жилетные пуговки. Карие глаза барона смотрели равнодушно, спокойно: он явно не отдавал себе отчета в том, что до крайности заинтриговал своих собеседниц.
Леди Вудкотт, не в силах сдержать свое нетерпение, подалась вперед и зарычала:
— Святые угодники! Будете вы, наконец, продолжать или нет? Разве можно быть такой сонной тетерей?
Барон вздрогнул от неожиданности:
— Прошу прощения, мадам! Я вовсе не хотел обидеть вас…
И так как он после этого продолжал сидеть молча, в дело вступила Элли, всерьез опасавшаяся, что еще минута — и ее тетушку просто хватит удар.
— Так что же случилось с этой… Цитаделью? — спросила она.
— Ах, вот вы о чем! Никак не думал, что кого-нибудь может заинтересовать такая ерунда. Эта дама через год вышла замуж за одного богача из Сити — вот и все. Погоревала и вышла.
— Погоревала и вышла?! — вспыхнула Элли, пораженная как самой историей, так и небрежностью, с которой барон о ней поведал. Ей, конечно, хотелось бы услышать больше, но она не надеялась уже на такую Щедрость со стороны лорда Барроу и кратко заключила: — Несчастная глупенькая женщина…
Барон важно покачал головой и возразил:
— Не-ет, не глупенькая. Очень даже умненькая и живая. И прехорошенькая!
Элли почувствовала себя совсем плохо. Так вот чем, значит, заканчиваются романы хорошеньких
