процедурой 'затирания'. Количество степеней свободы системы 'господь' равно одному. Просто поверь. И это третье доказательство. Сколько бы душ ни было загублено унынием, обжорством или гневом – все остается в том виде, в каком существует 'сейчас'. 'Люди часто задают мне вопрос: страдаю ли я от того, что не могу видеть? Знаете, подобные недоумения возникают лишь в тех головах, которые не познали явление 'утраты'. Им незнакомо это понятие. Когда вы чего-то лишаетесь, чего-то необходимого, жизненно важного,или того, к чему просто привязались. Я не могу сказать, что это – счастливые люди. Потому что случайность не поддается интуитивному познанию. Все прогностические методы бессильны, когда мы говорим о карме, фатуме, жребии. Любое горе – внезапно само по себе. Возможно, это связано с абсолютным отсутствием генетического позитивизма у человека, с отрицанием эмпирического исследования самих себя. Я хочу сказать, человек,не познавший печали, считает, что этого с ним никогда не произойдет.Он видит в телевизоре цунами, террористические акты, уличные столкновения, но не может спроецировать себя на все это. Потому что не пережил и не понял. Только представьте, сколько людей погибает ежедневно. Из них две тысячи – самоубийцы.Люди, которые знают, что делать дальше, но не обладают достаточной силой воли, которая позволит им не убить это знание, а напитаться им. Сама идея 'Лэнгота' –дать шанс, надежду. Восемьсот тысяч в год. Так страдаю ли я от того, что слеп? Нет. Потому что мне повезло, я потерял нечто такое, что с легкостью превзойдет любую другую утрату. Я знаю, что страшнее уже некуда'. Пол Маккалеб. Наш безумец изливает накопленное на тех, кто сделал его таким. Но это – не возмездие. Скорее, результат научения. Что я мог вынести из своего детства? Отец регулярно насиловал мою сестру, ставшую в итоге шлюхой. Избивал мать за то, что тане могла слезть с викодина, кокса и амфетамина. Просто он не мог принять такие зависимости. Он ведь тоже был наркоманом. Только отдушиной для него являлось насилие. И, вроде бы, мы прекрасно дополняли друг друга. Уродливость двух питала агрессию третьего, благодаря чему учился четвертый. Самодостаточная замкнутая система, которую обычно называют семьей. Но даже такие связи не выдержали напора противоестественности самой концепции брака. Людей может объединять что угодно. Деньги, секс, контракт, но все подходит к концу. Все разбивается о невозможность. Иногда мне кажется, что я вырос не в этой семье. Еще тогда где-то внутри щелкнул запорный механизм. Никто не войдет. И если даже войдет – никогда не покинет. Со временем остался лишь первый вариант. Самый верный. Потому что человек, способный пробраться в самую глубь твоего существа, при выходе обязательно обо что-нибудь запнется. Например, о сердце. Один раз, второй, третий. Как итог – растоптанное нутро. Безумие заразно. 'Способность человека влиять на ход событий – миф,выдумка, вопиющее заблуждение. Очередной способ прикрыть снедающее бессилие. Каждыйшаг определяется не желанием индивида, не инстинктом, но его прошлым. Поцелуем, знакомством, статьей в газете или трагедией. Мы говорим своим клиентам: 'Сценарий – важнейший этап в моделировании последующей жизни'.И они понимают это буквально. Будто оставшиеся годы просчитаны и сконструированы по их собственному проекту. Но механизм работает по-другому: вы лишаетесь всех воспоминаний о людях, некогда окружавших вас. То направление, которое задавал вектор чьей-то воли – исчезнет. Навсегда. Разработанный вами сценарий, прошедший проверку опытными редакторами, строит новое мироощущение.Изменяется восприятие в соответствии с 'прописанным опытом'. И уже на основе выдуманного прошлого, вы шагаете вперед. Наши клиенты – мечтатели, рискнувшие пропустить через себя несколько электрических импульсов, изменивших их бытие коренным образом. Несостоявшиеся самоубийцы. Из разряда 'мясо' они переходят в разряд 'персонажи'. Причем такие, которые придумали сами себя, собрали по частям и направили в желаемое русло. А дальше – та же дорога, по которой катит каждый из нас, не имея возможности повернуть рулевое колесо. И все потому, что какая-то случайность в купе с невозможностью управления толкает людей к пропасти. Последнему якобы собственному решению'. Пол Маккалеб. А порой, когда я засаживаю какой-нибудь потаскухе в исповедальне, любезно предоставленной добрым пастором, я обретаю покой. Все кажется… нормальным. Как будто, так и должно быть. Будто я занимался этим всю жизнь. Я хочу сказать, все, что мне хочется в такие моменты – новой порции страданий. Чтобы стряслось что-то такое, от чего мне станет больно. Не по себе. Латентный мазохист. Скучающий страдалец. Безумец, которому не хватает тех минут, когда он был востребован, как объект насмешек и унижений. Как их постоянный зритель. 20 Поняла ли Каталина, что я воспользовался ею, как щитом, отправив искать тетрадь, которая теперь не так уж и важна? Дэл не знает, где его сестра. Единственное, что ему известно – она со мной. По крайней мере, была. Наверное, Дэлмер ждал, пока мы уедем, чтобы войти и расправиться еще с несколькими составляющими моей жизни. В доме оставались лишь Дороти и Аманда. Люди, потеряв которых, видимо, ничего не изменится. Я не знаю, сколько должно погибнуть человек, чтобы внутри меня что-то щелкнуло. Убийство – не то, чем можно воздействовать на кого-либо. Этим можно только напугать. Того, кто сам боится смерти. Кто считает себя нужным, незавершенным. Словно сон. Я пробиваюсь сквозь стену дождя, дабы попасть в помещение. В окнах ничего не происходит и они не разбиты. Теория Уилсона и Келлинга по-прежнему актуальна. Ведь стекла, оставшиеся в целости, не гарантируют полной безопасности. Не дают ощущения сохранности. По большей части 'теория разбитых окон' – лишь намек, предупреждение – скоро все пойдет не так. Но даже тогда, когда я знаю, что внутри происходит нечто ужасное, стекла остаются неповрежденными. Дежа вю. Дверная ручка скрипит так же, как и в том сне. Не заперто. Кажется, будто 'сейчас' – это то, к чему меня подводили. Намекали, что все случится именно так, не иначе. Все эти видения, стечение обстоятельств. Я иду туда, где, скорее всего, меня ждет удар ножом или пуля, или еще какая-нибудь достойная смерть. Под аккомпанемент скрипящего пола, я не спеша побрел в сторону кухни. Свет везде погашен. В доме настолько тихо, что я слышу голос ведущего полуночных новостей, доносящийся из соседнего жилья. Старая миссис Боумен. Глуховатая подруга моей 'мамы', с которой они постоянно обсуждают шоу Опры Уинфри. Шоу, снятое с эфира. Эти одинокие люди… они все живут тем, чего больше нет. Погибшие родственники на снимках или телевизионная передача, молодость или здравомыслие. Необратимые явления и вещи, без которых приходится тяжело. Проблема заключается в том, что никто не хочет покидать насиженные места. Теплые и уютные. Реальность, какой бы она ни была по мнению Дороти Бальмонт, уступила место кошмару. Просто карма – не самый меткий стрелок. И она промахивается. 'Мама' – прямое тому доказательство. У меня кружится голова, горло болит сильнее прежнего. Тошнота, озноб. И свист рассекаемого битой воздуха.
