пятками. Все остальные пары уже давно стояли в затылок и непрерывным ручейком двинулись в сторону открытого неба, пока борттехник рвался с цепи, пытаясь прекратить это безобразие. Но не тут-то было, пока он потерял бдительность, наблюдя за цирком устроенным Кнопкой и близнецами, крайняя пара — Корица и Коржик пристегнули его к фалам для крепления груза внутри трюма, аж в четырех точках.
Тут, как ни дергайся, но карабин выдерживает больше десяти тонн, а фал и вовсе под тридцать. В итоге вся группа успела выйти без помех.
Седой, выходя последним, пристроил рядом с собой второй грузовой контейнер, пристегнул его на коротком фале, ободряюще подмигнул бессильно осевшему на пол борттехнику и указал ему взглядом на распоротый вдоль жестяной контейнер с аварийным запасом антигравитационных поясов. Оставалось только поднять ноги и дернуть за чеку — сработавший пиропатрон надул за спиной два вложенных конуса, выбив его наружу как пробку из бутылки с игристым вином.
Напоследок перед глазами мелькнула ошарашенная физиономия борттехника — а вот не рой другому яму — он сделает из нее окоп. Хотя, честно говоря, шутка получилась не слишком добрая, но с этим мы разберемся потом. А пока, остается только надеяться, что этот саморучно склеенный мешок из честно спионереного у карго материала сумеет сначала стабилизировать полет, а потом и погасить энергию удара об поверхность, потому как без этого остается только надежда на аварийный антиграв.
Приземление прошло, как показалось первоначально, без приключений. Только Кнопка выбила плечо, но близнецы быстро к ней присоединились и передали, что все под контролем и можно не спешить. Уже этот момент должен был насторожить, как и то, что все три отметки его хвостиков довольно быстро двинулись с места приземления. Но Седой что называется «прощелкал», будучи более озабоченным тем, чтобы собрать вместе остальные пары, которых разбросало довольно сильно.
Так что выстрел, да еще гранатой, причем не шоковой, а кумулятивной, оказался «приятным» сюрпризом. Хорошо хоть остальные успели собраться в кучу и скрыть следы приземления. Группа рысью рванула в сторону хвостиков, на ходу разворачиваясь пеленгом — даже команды давать не пришлось, прям как на образцовом занятии по тактике.
Когда приблизились на дистанцию визуального контакта, Седой не знал плакать ему или смеяться. На верхушке единственного на все окрестности дерева, в обнимку с мешком и друг другом сидели Кнопка и Мыло (на самом деле различить близнецов и на куда меньшем расстоянии не представлялось возможным, но следящая система не ошибается, если эти сорванцы и ее не подшаманили — с них ведь станется), сразу под деревом громоздилась просто невероятного размера туша «кабанчика», а прямо под деревом прыгал на задних лапах «песик», правда, слегка полосатенький.
Танцевал он не просто так, а потому, что Кнопка периодически свешивала вниз ножку и шевелила над его головой пальчиками, раскрывая и складывая перепонки, после чего следовал высокий прыжок и челюсти полосатого «песика» с лязгом схлопывались на том месте, где миг назад болталось это издевательство. Судя по торчащим из окружающей травы ушам (полосатые шкурки оказались великолепной маскировкой) — недостатка в зрителях устроенный спектакль не испытывал.
Инфракрасное сканирование это подтвердило, не понадобилось даже считать ушки и делить на два — вокруг предполагаемого обеда залегло не менее семи особей разного пола и возраста, еще трое — охраняли дальние подступы, дабы вовремя отвадить прочих любителей халявы. Во всей этой картинке проглядывало что-то смутно знакомое, где-то подобную картину Седой уже встречал — рассевшаяся вокруг дерева стая и вожак, беснующийся в попытках ухватить за ногу сидящего на ветке. Надо будет потом у Кнопки уточнить этот момент…
А пока Седой прикинул диспозицию — в принципе вполне можно было разойтись довольно мирно. Смущал только тот момент, что серьезным противником для себя стайные животные обычно считают только стаю больших размеров (что в данном случае имело место быть) и из особей равных им по росту-размеру (а вот это условие не выполнялось). Маскировочные же накидки способные скрыть тот досадный факт, что равным по росту даже самому мелкому из амфиционов был только сам Седой, находились в данный момент на верхушке дерева, аккуратно упакованные в тюк.
Но, как и водится — стоило только составить план, как он мигом перестал быть актуальным. Вожаку надоело позориться перед своей стаей, но вместо того чтобы оставить непочтительных зверушек на их ветке, а самому приступить к дележу «кабанчика», он все же решил достать нахалов. Для чего сменил тактику и вместо подпрыгивания просто полез на дерево. Вот незадача — оказывается не стоит судить по внешности, местные «песики», как выяснилось, вполне способны карабкаться по стволам.
Тут стало не до церемоний и перекрестие прицела легло на затылок «древолаза», остальные члены группы тоже зашевелились, разбирая между собой остальные цели. Палец уже выбирал слабину спускового крючка, когда в прицеле, практически рядом с вылезшем уже на самую верхушку полосатиком, появилась мордашка Шилы. Заботливо изогнутая ей ветка обрела свободу и от всей души приложила полосатика по загривку и плечу, после чего он с визгом и скулежом пересчитал еще пару веток, пока не ляпнулся хребтом об землю.
Именно в этот момент один из зрителей решил, что сейчас самый удачный момент для смены руководства. Рывок его был столь стремителен, что Седой, наблюдавший всю сцену через прицел, рефлекторно открыл огонь, но отправил все три выстрела «в молоко» — слишком быстро для оптики перемещалась цель. Впрочем, каждый оправдывается как умеет, и этот аргумент для обоснования собственного ротозейства ничем не хуже чем незабвенное «гнутие ствола». А вот клыки мимо горла давшего промашку вожака не пролетели, но в следующий миг и вероломный убийца с визгом покатился в сторону сбитый ударом лапы.
Вожак еще был жив, и даже нашел силы встать на подгибающиеся конечности. Он даже бросился вперед и вцепился в загривок напавшего, чтобы еще раз отшвырнуть его прочь, но силы быстро таяли — удары становились все слабее, и под конец, лапы его уже не смогли уже держать. Почувствовав удачу, претендент на лидерство бросился вперед и сбил вожака на землю, ударив плечом в плечо. Старый властелин рухнул на спину, открыв для атаки уязвимые места, и противник не замедлил воспользоваться этим, распоров ему брюхо и погрузив окровавленную морду в потроха, чтобы через миг отлететь в сторону от мощного удара задними ногами, но дело было сделано — старый вожак так и не поднялся.
В этот момент и вмешался Седой — положив вокруг дерева три светошумовых гранаты треугольником, после чего группа пошла в «психическую атаку». Подковой охватывая стаю они с воем покатились вперед, серия выстрелов подняла фонтанчики земли вокруг сбившихся в кучу амфиционов.
Потеряв вожака и видя, что вокруг них смыкается облавная охота, «полосатики» предпочли оставить добычу более сильному. Правда, слишком хорошо зная способы охоты в прерии, вместо того чтобы рвануть по единственному свободному пути (ведь там, по их разумению, должна была находиться засада), стая решила прорываться через левый фланг. Бывшие там пары еле успели разойтись в стороны, чтобы не попасть под удар — хорошо хоть шоковые гранаты дезорганизовали противника и дали несколько таких дорогих секунд.
После были радостные обнимание со слезшими с дерева близнецами и Кнопкой, а Седой пытался спрятать трясущиеся руки за спину и разрывался между вожделением спустить с кое-кого шкуру и желанием задушить их же в объятиях. В результате чего просто устроил тактический разбор произошедшего.
В принципе, все выглядело довольно прилично — после приземления близнецы оказали помощь Кнопке и помогли сложить остатки от конусов. В это время троицей заинтересовался копавшийся неподалеку кабанчик.
Тут как раз из «стайки пираний» занятых утилизацией этого самого «кабанчика» вынырнули Корица и Коржик и, пыхтя, приволокли уже голый череп с аккуратной дыркой в лобной кости. Оно и верно — все остальное от результатов «работы» тех же полосатиков не отличишь, но вот проломленный кумулятивной струей череп вызовет некоторый нездоровый ажиотаж.
От взгляда на зубки добычи Седого опять затрусило, данного эндемика стоило, пожалуй, переименовать в сухопутного крокодила — зверюга эта, за два метра ростом в холке, явно питалась не только корешками, судя по плоской и широкой пасти, больше всего похожей на утиный клюв, но усаженный острыми зубами. Так что интерес к троице у кабанчика был вполне конкретный — гастрономический.
Стрелять в него поначалу остереглись — мало ли кто еще болтается по округе, от желающих халявы, до некстати подвернувшихся разумных, да и лазить по деревьям кабанчик вроде уметь не должен был. Он и
