зацепиться.
«Какой шустрый мальчик», — не то одобрительно, не то с иронией произнес низкий и какой-то бархатный голос, после чего его ладони отцепили и перенесли ниже. Потом кажется снилось, что он совсем маленький, ему страшно засыпать, а мать прижимает его голову к своей большой и мягкой груди, укачивая и напевая песню без слов…
Проснулся Федор уже ранним утром, еще до восхода солнца и, вполне ожидаемо, совсем не на том месте, где его сморил странный сон. О чем свидетельствовали уже прилично нависшие над головой горы, отчетливо видимые сквозь ресницы на фоне едва начавшего светлеть неба. Глаза мальчик предпочел не открывать и вообще постарался дышать ровно, как спящий.
Впрочем, остальным было явно не до его хитростей — буквально в двух шагах четверка во главе с командиром, накрывшись одним плащом, что-то высматривала на слабосветящемся экране.
— Вот смотрите… Здесь, здесь и здесь… Движутся вот так… Я бы еще наверняка перекрыла тут и тут, но сведений у нас об этом нет… Чему, понятно, удивляться не стоит… — четыре головы под тканью дружно кивнули и некоторое время было тихо.
— Ну и что, командир, будем теперь тянуть повыше ручки? Или сразу ножки?
— Цыц, озабоченная! Какому психу ты на юх сдалась? Кто к тебе, ближе чем нужно, чтобы бошку прострелить, вообще подойдет? И не мечтай, маньячка. — Хлесткие слова произносились не со злобой, а с юмором, но казалась говорящая только пытается скрыть… Тревогу? Обреченность? Или принятие воли судьбы?
— Эх, вот, все мои мечтания девичьи загубила, а я уж собиралась шило вставить…
— Вот-вот…
— Отставить бред… Что скажете, девочки?
— Хороший мальчик… — казалось, волосы на затылке зашевелились от внимательных взглядов.
— Точно! До сюда его Кувалда тащила, отсюда пойдем по камням, да и нести — не велика тяжесть. Значит…
— Да, действительно… А ведь может и получится… — будто делая волевое усилие, сказала командир. — Тогда, слушай мою команду — три часа на отдых и выработку плана. Рассортировать барахло, все лишнее — бросить. Дальше пойдем под «одиннадцатью днями». Не надо на меня так смотреть — знаю, что тут нет хороших реанимационных с нужной аппаратурой, но это единственная возможность, а восемь дней превысить шансов мало. Потому как пункт два — медику раздать «пятнадцатиминутки». Прием — по команде, или по обстановке.
Тишину, повисшую после этого, можно было резать ножом, потом кто-то тихо сказал: «Вопросов нет», — и все начали расходиться. Федор же, пользуясь отсутствием надзора, тоже решил проверить… увы, аккуратное ощупывание рукояти — пистоля за поясом не выявило. Попробовал переместить руку выше и поискать за пазухой, как сверху раздалось:
— В кармане рюкзака, на котором лежишь, поищи…
Оставалось только вздрогнуть и перестать притворяться спящим. Искомое действительно оказалось в боковом кормане рюкзака, на котором он лежал.
— Извини, Волчонок, — низким грудным голосом сказала женщина и, будто извиняясь, сунула ему в руки котелок с мясом, — просто слишком уж неудобно ты его засунул.
Наворачивая неизвестного зверя в сметанной подливке с макаронами, Федор уважительно косился на присевшую на соседний рюкзак фигуру — ну и громадина! Действительно руками не охватишь, от шеи к плечам тянутся жгуты мышц, отчего погоны лежат не горизонтально, а чуть не под углом в сорок пять градусов, руки торчащие из подвернутых рукавов формы толщиной наверно с его бедро и все перевиты канатиками сухожилий.
Такую стать Федор видел только на картинке — там мраморный дядька льву пасть раздирал. Глянул еще раз на соседку и пришел к выводу, что и эта б смогла. Задавать такой вопрос было боязно, а ну как решит в порядке воспитания отвесить легкий подзатыльник — голова мигом с плеч слетит и по земле попрыгает. Но очистив треть котелка, он все же решился:
— Волчонок?
— Меня Кувалдой зовут, — казалось вне связи с вопросом прозвучал ответ, сопровожденный мечтательной улыбкой, — я в юности молот метала… и ядро, немножко… Вот. А тебя как еще называть — не лягушонком же… — Кувалда опять странно улыбнулась, следя за совершающей вертикальные движения ложкой. — Зубки ведь уже показал, остренькие.
Эта гора вдруг неожиданно притянула его к себе, и, уткнувшись куда-то между подмышкой и холмом богатырской груди, Федор, под ласковое поглаживание по голове, враз вышептал-выкричал все, что пережил и видел за весь проклятый прошлый день, от вскрика брата, до плевка на чужую могилу и безумного преследования. Да и выплакал, если уж совсем честно — лицо под конец было все мокрое.
Через некоторое время все же успокоился и начал злиться на себя — разнюнился как девчонка, теперь точно на него как на сопливого мальчишку смотреть будут. Так что набрался духу и вывернулся из- под ласковой ладони, шмыгая напоследок носом. И вздрогнул — все остальные были тут. Просто стояли и смотрели, но к счастью, среди всех взглядов не было ни одного жалостливого или разочарованного.
— Тебе сколько лет? — поинтересовались из круга.
— Одиннадцать! — гордо задирая нос, ответил Федька, увы, пришлось тут же им шмыгнуть, смазав все впечатление.
— Одиннадцать говоришь? — иронически подмигнули в ответ.
— Ну… почти… — повесил голову мальчик.
— Значит, прямо в забрало пулю и всадил… — задумчиво сказала та, которую все слушались, и протянув руку, поинтересовалась: — Можно взглянуть?
Оставалось только сцепить зубы и, утешаясь мыслью, что если не отобрали до сих пор, то может и вернут, протянуть оружие рукоятью вперед.
— Надо же, дуэльный пистолет с запалом от пьезоэлемента. А не тяжеловат он тебе? Ведь запросто отдачей плечо вывернет. — Федор только шмыгнул носом и отвернулся, скрывая злые слезы — теперь уж точно отберут!
Но командир его переживания заметила.
— Зайнаб, ты ведь любительница таких хитрых штучек?
Из окружающего пространства выпорхнула тоненькая девушка с явно нерусским разрезом глаз. Она «пистолю» и осмотрела, и обнюхала, и кажется даже — лизнула.
— Какая вещь! — и не дав Федору буркнуть расстроенное «дарю», вдруг азартно заявила: — А давай меняться! — и не дожидаясь ответа, забурилась в кучу рюкзаков в поисках достойного обмена, бормоча себе что-то под нос на неизвестном языке.
— Вот! — заявила она спустя минуту, гордо демонстрируя крохотный дамский пистолетик, — СП-64!
Федор, криво улыбаясь, взял на ладонь крохотульку — лежит как влитая, что неудивительно. Зато Зайнаб смотрит с гордостью, будто сама разработала.
— Это тебе получше монстра будет. Прицельная — до ста пятидесяти, стреляет совершенно бесшумно, потомучто пулю выталкивают не пороховые газы, а поршень. До тридцати метров пробивает бронежилет второго класса, свыше семидесяти — третьего. Можно стрелять в воде и в воздухе. Пять зарядов, лазерный прицел и всё такое прочее.
— Как это? — тока и смог ошарашено произнести мальчик, до которого только сейчас дошло, что ему выдали весьма грозное, несмотря на несерьезный вид, оружие.
— Так пули реактивные, на выходе ствола дозвуковые и очень тяжелые, а потом разгоняются. Пойдем, сам счас отстреляешься и всё поймёшь…
Настойчиво ухватив Федора за руку, Зайнаб решительно потянула его куда-то в бок, но тихое — «Кхм», подействовало отрезвляюще.
— Зайнаб, оставь человека в покое, успеете еще наиграться-настреляться. Сначала воспитанника надлежит привести в божеский вид. У тебя размер наиболее близкий, выдай ему что-нибудь из запасов одежды и обуви. У тебя, хомячок наш дорогой, наверняка есть. Добровольцы, что еще помнят, как иголку держать — поможете довести размер, пока Барра будет его отдраивать. Перед выходом будет построение —
