–У этой компании был тот самый прибор, – продолжила Ангмарская. – Я его узнала. Не знаю, можно ли его восстановить... Хотя тут можно элементарно поиграться со временем, я не рискнула бы. Настройки слишком тонкие, слетят – и можно выбрасывать мусор. Как думаешь, мы имеем право надеяться на лучшее?
–Нет, – хейтер снова закрыл глаза. На сей раз – с твердым намерением сначала отдохнуть, а потом отвечать на вопросы и ставить новые. – Велка объясняла тебе принцип?
–Ее зараза синхронизировалась с носителем и брала энергию для работы из взаимодействия между ним и сознанием демона...
Рингил знал, что заснуть проще всего под нудные псевдонаучные объяснения. Все, что нужно, он уже услышал...
Хейтер провалился в сон. На сей раз – не о тропе... И не о Мэлис.
Дневник Алары. День 87 год 12.
–Я не думаю, что нам стоит болтаться здесь, – хотя еще два вампира идеально вписывались в атмосферу Анкха, существовала ненулевая вероятность пересечения с Аларой. – В конце концов, выходить совсем не обязательно. Хоть я и прикрываю нас...
–Знаю, знаю, – Виталька отмахнулся от меня и снова зажег сигарету. Я мстительно сообщила, что курение – это привычка, свидетельствующая о слабости нервов. И если от нервности демону хочется что-то крутить в руках, то это должно быть нечто менее банальное. Я ничем не рисковала – о моей религиозности Виталий знал еще меньше, чем о хейтерах. Зато в городе ориентировался совсем не плохо. В чем плюс типовых городов, а не мозгов отдельных вампиров.
–И еще – отвыкай от своего идиотского акцента, – я считала, что имею полное право советовать. – Ты не на работе.
–Это не акцент, а родная мова, – возразил мне Виталька.
–Я тоже могу перейти на родной язык, – к заявлению я присовокупила несколько истинных жемчужин эанитской речи. Впрочем, вряд ли вампир различил в шипении изощренный мат, посвященный себе лично, моей любви к оказанию помощи всем подряд и жизни вообще. – Ненавижу помогать тем, кто мнит себя самым взрослым...
–Ну, я тебя определенно старше, – начал было Виталий, но я вытащила из рукава последний козырь. Стаж жизни в качестве демона у того, кому я по глупости решила помочь, таки был меньше. На год. Но меньше. Вот так с этими обращенными и надо...
–Причем свою жизнь я потратила не на ерунду, – подытожила я. – И мое имя ассоциируют не со всякими конфузами...
Причем это неассоциирование иногда доходит до смешного – если я оказываюсь замешанной в двусмысленной ситуации, годной для анекдотического бессмертия, ситуация эта свое бессмертие обретает. Но не с моим именем... Во всяком случае, пока мы мотались по реальностям, я как минимум раз услышала от малявки Айли «анекдот про дрова» (живучая байка) и с удивлением узнала от Стере, что, оказывается, выяснили наконец, кто тырит материал из склада. И это вовсе не Мэлис с ее стремлением делать добро, а всего-навсего любители симуляторов, устроившие все это ради сравнения игры с жизнью. Я, помнится, осторожненько возразила, сообщив, что и сама в свое время увлекалась виртуальным садизмом. И услышала в ответ, что я с еще некоторыми товарищами могу в любое удобное время делать что угодно с реальным материалом, а малышня с начальных курсов, не имеющая в родственниках беспредельщиков, сценаристов, коллекционеров и далее по списку вплоть до Кирстен Сайрелл, – нет. После этого у нас состоялась веселая дискуссия на тему того, каким боком тут вообще Кирстен, у которой вроде бы нет потомков, и всплыла история о первой ученице «Цветов зла», но ко мне это уже отношения не имело.
–Понял, принял, осознал, – похоже, мое воспитание начало приносить плоды. Интересно, след от них останется или так и сгниют?
–Надеюсь, – я обвела взглядом мрачную комнату, заглянула в щель между шторами и закрепила наконец-то пойманный вид из окна. Культовое сооружение, примерно соответствующее моему видению, в городе было одно. И только в нем шел процесс, однозначно определяемый как дизайн, редизайн и передизайн ко всем Контерам. Распоряжалась процессом некая леди в возрасте Алары, обладательница роскошной шевелюры цвета неонового рассвета. Демонесса эта предпочитала в одежде все материалы металлу, потому с целью заглушить громыхание аксессуаров орала во весь голос. Приложить собственную мысль к делу ей приходило в голову крайне редко. В основном все руководство процессом заключалось в наезде на заведомо слабейших исполнителей.
В прошлый раз, понаблюдав с полчасика за издевательством и словесным избиением и классифицировав личность в доспехах как хейтера законченного, я сменила вид из окна и потеряла возможность следить за происходящим. Теперь эта ошибка была исправлена, и у нас под окном опять имела полное право орать обладательница неоновой шевелюры и татуированной шкуры. В смысле, не в качестве дополнения к доспехам. Татуировки у этой командирши были на ногах (зелено-розовые разводы – возможно, драконья чешуя) и еще одна на плече, как раз под наплечником в форме мифологической оскаленной морды. Что именно там было изображено, я не рассматривала – то ли шаровая молния, то ли паук.
В данный момент, впрочем, храм был тих, темен и пуст, двери его – раскрыты, и вообще картина отличалась от статичного изображения лишь наличием кружащих над крышей летучих мышей.
–Мэлис, ты говорила, что у тебя есть план, – ага, и сейчас мы его скурим... В рамках борьбы с никотиновой зависимостью. Люблю я эти двузначные слова.
–Есть, есть... Вот можешь мне своими словами рассказать, как ты любишь Алару? Не «зачем?», а надо...
У меня была одна небольшая идея. И связана она была с образчиком сенгарийской технологии в первую очередь. Другое дело, что почти законченному простому вирусу нужен был соответствующий носитель, и создавать его было больше некому. Методом исключения я выбрала – написать самый банальный стих. Даже не в моем стиле, а так. Из разряда «наступи на горло песне, пусть побулькает, зараза». Чтобы для Виталика потолком смотрелся, прямо-таки надрывом и опусом магнусом в форме лебединой песни. А то завалит еще просьбами наваять дополнительно графомани. Не то чтобы я не смогла бы. Но – вопрос по цене несопоставим.
