— Ладно, дальше.
— ОК, значит, январь восемьдесят восьмого. Через пять месяцев он с хорошими показателями поступает аспирантом в тринадцатый десантный, где его принимают в эскадрон командования и поддержки. Написано, что он спортивный, отмечено, что у него уже есть гражданские дипломы за прыжки в свободном падении, получившие высокие оценки начальства. Еще одна запись, согласно которой в июле того же года он получает специальное увольнение. Мотив — кончина родителей.
— Хоть тут не соврал.
Амель подняла голову и переглянулась с руководителем отдела сыска, наблюдающим за ней в зеркало заднего вида.
— В деле указано, что по возвращении из отпуска Лакруа отправлен на несколько дней в военное училище в Париже. Затем, по возвращении в Дьез, он проходит проверочные тесты для предварительного отбора в тринадцатый полк. Вообще-то, в качестве призывника он не имел на это права. По словам нашего друга из По, именно здесь все становится очень странным. И он встревожился еще сильнее, когда увидел шифр «1–2» на документах. Я испугался, что он сейчас повесит трубку, так ничего мне и не факсанув.
— Почему?
— По его словам, о группе «1–2» в тринадцатом полку ходят легенды. Сам он прежде никогда не видел такой пометы, только слышал о ней. Якобы рекруты группы «1–2» обладают настолько особыми данными, что в полку перед отправкой их изолируют, чтобы заставить работать на уровне выше нормы.
— Что это значит, уровень выше нормы?
Менье пожал плечами:
— Откуда мне знать? Могу только сказать, что тому, по телефону, не слишком приятно было все это мне рассказывать. Он объяснил мне, что следующее назначение Лакруа было еще более поразительным. Он перешел в двадцать второй пехотный полк в Лионе, теплое местечко. Те, кто туда идет, получают наименование «коммандос розовые береты».[280]
— Целая программа. Это и правда не слишком вяжется со всем остальным.
— Да, не слишком. Тем более что он много перемещается и проходит стажировки в разных частях Франции. Опять же со слов нашего приятеля из По, парень представляет собой настоящий каталог высочайшей квалификации. OPER, СТ1 — 2–3 в CNEC,[281] SOGH,[282] SOTGH,[283] дальше пропускаю, и еще лучшие. Хре?новы сокращения, хуже, чем у нас в армии.
— А дальше?
— Его посылают на стажировку в Келерн, в подразделение под названием CINC.[284] Однако он по-прежнему приписан к двадцать второму пехотному полку. Затем несколько раз он выезжает за границу, возвращается во Францию и наконец направляется в Перпиньян для поступления в CIPS.[285] Там обучают ведению герильи[286] и контргерильи: «У наш ешть шпошобы жаштафить фас гофорить» и все такое. — Менье рассмеялся своей шутке. Он всегда так поступал, когда нервничал.
— Удивительно, что этот парень делал, когда был в заурядном полку?
— Угу. Если только он не умер.
— Как это? Но это невозможно! — Амель подсела поближе, чтобы ничего не пропустить.
— Я просто читаю, что написано. Лейтенант Лакруа пропал без вести в ходе тренировочной выброски парашютистов в открытое море с большой высоты, над Коллиуром. Официально считается, что он умер седьмого мая тысяча девятьсот девяносто четвертого года, отчислен из личного состава в том же году.
— Как и положено.
— Угу. А вот уж совсем смешно читать комментарии в конце документа. Кто-то написал: «Ср.: кптн.[287] Мишель Шевалье». Я не смог получить это досье, но все же запросил некоторые детали. Этот славный парень, то есть другой офицер, похоже, обладает теми же данными, что Лакруа, вплоть до личного военного номера, но с назначениями в другие подразделения. И наконец, находясь в зарубежных командировках, он оставался приписанным к CIRP, [288] единственный известный адрес которого — парижский почтовый ящик. Так продолжалось два года, после чего он тоже был отчислен из личного состава. Я проверил: у нас его не знают. Ты слыхал когда-нибудь об этом, как его?..
— Это служебное название Центра подготовки оперативной службы внешней разведки.
— Серкотт, возле Орлеана?
— Да, месье.
Амель снова вступила в разговор:
— Что все это значит?
— Все это, — Понсо вздохнул, — путь фантастически натренированного типа, которого потом заставили исчезнуть, чтобы забросить черт знает куда. Парень без семьи, без привязанностей, без истории, абсолютно чистый, поскольку официально он мертв. Так что «создатели» были вольны использовать его соответственно своим нуждам. Полагаю, скорее в деликатных операциях.
— Я спрашиваю себя… — Менье не договорил.
— О чем?
— Что может заставить парня заниматься этим?
— В твоем факсе не описаны изменения психики?
— Нет, ничего такого. И все же надо быть полным идиотом, чтобы…
Понсо не слушал, он снова краем глаза смотрел в зеркало заднего вида.
Амель отвела взгляд.
«Пумы» приземлились на краю полосы аэродрома Олна недалеко от Клермон-Феррана. Ожидающие там монообъемники немедленно тронулись в путь, как только бойцы группы захвата разместились в них. На переднем сиденье первой машины генерал де Стабрат начал слушать капитана Ланжевена:
— Итак.
— Объект является французским выходцем, обращенным, хорошо тренированным, опасным, вероятно знающим местонахождение военных химических элементов, нелегально ввезенных на территорию Франции и предназначенных для террористической акции. Первостепенная задача: взять этого человека живым.
— Он будет один?
— Безусловно. В противном случае всякое лицо, оказавшееся с ним, должно рассматриваться как представляющее угрозу для безопасности государства и подлежит уничтожению.
— Вы можете подтвердить этот приказ?
— Все лица, предположительно сопровождающие объект, должны быть уничтожены. — Мы заручились надлежащим образом подписанным министерским документом.
Ланжевен прочел бумагу и кивнул.
— Где он скрывается?
— Мы пока этого не знаем. Полагаем, он укрылся в районе Ланжака. В ближайшее время мы туда выдвинемся и будем ждать уточнений относительно его местонахождения.
Генерал обратился к молчащему с самого начала поездки Луи и взял картонную папку:
— Предварительное досье объекта. Ознакомьтесь со своей целью.
Ланжевен быстро просмотрел документы и обнаружил фотографии Жан-Лу Сервье в фас и профиль. Лицо показалось ему смутно знакомым, но он не смог припомнить, при каких обстоятельствах уже видел его. Вероятно, в какой-нибудь разведкартотеке.
Над Сен-Прива-д’Алье и его маленькой площадью шел дождь. Стены церкви показались Амель более серыми, чем ей помнилось. Сырость. Осмотревшись, Амель кивнула Понсо:
— Развернитесь на сто восемьдесят градусов.
Во время поездки она уже многократно проделала этот путь и была готова указывать дорогу.
— Надо бы подождать остальных. — Менье становилось все больше и больше не по себе.
