— Что ты теперь намерен делать, Хью?
Закрыв глаза, он прижал руку ко лбу.
— Прежде всего отправлю Амабел в пансион мисс Тиверсолл.
Мэри была поражена. Она знала: ничто не могло вывести из себя Амабел больше, чем угроза разлучить ее с любимым человеком. Но сейчас было не время спорить и возражать. Ей хотелось, чтобы Хью высказался до конца.
— А Лоренс — боже мой, Лоренс! — воскликнул Хью. — Я до сих пор не могу поверить, что он — Белый Принц. Мы с ним рыбачили вместе! Жаль, что я не знал о его положении еще до того, как он встал на этот путь. Я бы ему помог…
— Я не уверена. Сэр Руперт подкупил свидетелей, боюсь, что и судей тоже. Я не знаю, как это у него получилось, но общественное мнение с самого начала было против Лоренса. Все это было задумано и осуществлено с дьявольской хитростью. А потом, ты же помнишь, тогда и года не прошло после смерти твоих родителей. Ты был весь поглощен тяжбой с кредиторами твоего отца, да к тому же еще и этот несчастный случай с Амабел! Нет, я убеждена, что, даже если бы ты все знал, ты бы мало что мог для него сделать.
Хью вглядывался в ее глаза, как будто пытаясь прочитать в них подтверждение истины ее слов.
— Но если Лоренс действительно был лишен своих законных прав…
Мэри закончила его мысль:
— Тогда сэр Руперт — человек без совести и чести, гнусный лжец и вор.
— Но может ли Лоренс оправдаться?
— В Эбботс-Энд есть один человек — адвокат, который, кажется, в пьяном виде признался, что солгал о связи Лоренса с танцовщицей.
Хью покачал головой.
— Ну и дела, — сказал он наконец. — Но Лоренс хотя бы знает, что кольцо вокруг него сужается?
— Я не знаю. Ты спрашивал Амабел? Я с ним не встречалась уже две недели.
— Амабел говорит, что ему известны все планы сэра Руперта.
— Хью, ты должен с ним увидеться и поговорить! Ты мог бы убедить его, что он должен сдаться на милость правосудия, прежде чем его схватят и убьют. Быть может, этого адвоката можно уговорить сказать правду… — Мэри сжала ему руку. — Подумай, ведь он один против стольких врагов. А когда сэр Руперт узнает, что Белый Принц и Лоренс — одно лицо, у него будут все основания как можно скорее покончить с ним. Я боюсь за него, боюсь за его жизнь! Рана Кита — свидетельство того, что ни сэр Руперт, ни его люди не отличаются здравым смыслом и выдержкой.
— Я посмотрю, что можно сделать, — сказал Хью и, поднявшись, подошел к окну. Его движения становились все более резкими и возбужденными. — Надо же было всему этому случиться!
Черт, почему я должен что-то делать? Кит в безопасности, Амабел я отошлю сразу же после свадьбы и… Боже мой, что я вижу?! Гонория прогуливается в саду с мистером Белпером! И давно, судя по следам на снегу. Похоже, они все клумбы обошли. Как странно! Я не знал, что его общество доставляет ей удовольствие…
Затаив дыхание, Мэри ожидала, что он оскорбится, возмутится, но, когда Хью отвернулся от окна, она не увидела на его лице ни малейшего признака неудовольствия.
— Так о чем ты говорил? — спросила она, стараясь отвлечь его внимание от интересной парочки.
— Мэри, я хочу, чтобы все оставалось по-старому, как это было… пойми, я не хочу тебя обидеть… как это было до твоего приезда. Будущее Кита было уже устроено, но последнее время он снова в какой-то нерешительности. А теперь еще и Амабел! Даже я в какой-то степени утратил способность здраво рассуждать. Все это должно измениться. Я попытаюсь помочь Лоренсу, хотя, признаться, не представляю, что сейчас можно сделать. — Он вздохнул. — Через неделю моя свадьба, и все это, включая мое совершенно чудовищное непристойное поведение в отношении тебя, будет забыто.
Мэри могла бы сказать на это многое, но поняла, что бессмысленно спорить с ним сейчас. И все-таки ей хотелось как-то утешить его.
— Я бы не назвала твое поведение чудовищным и непристойным. Неуверенным — да, не всегда уместным, может быть, слишком порывистым — пожалуй. Но не чудовищным и непристойным. Ты, очевидно, имеешь в виду, что, поскольку вы помолвлены с Гонорией… Да, я тебя понимаю: когда джентльмен целует даму, будучи помолвлен с другой, он действительно ведет себя чудовищно и непристойно. Но, принимая во внимание чрезвычайные обстоятельства, я на твоем месте не была бы к себе так сурова.
Она сделала ему реверанс и с вызывающей улыбкой вышла из гостиной.
Хью проследил за ней глазами, раздраженный и в то же время довольный. Только когда дверь закрылась за ее синими бархатными юбками, он позволил себе улыбнуться. Как она ему нравилась! Ему нравилось в ней все — темные локоны и зеленые глаза, величественная осанка и шутливая насмешливая манера в обращении с ним…
Хью снова вздохнул, в сотый раз сожалея, что своим приездом в Хэверседж она нарушила его душевный покой.
А что, интересно, она имела в виду, когда назвала его поведение «неуверенным»?
Над этим стоило подумать…
23
Ночью Хью долго метался в постели без сна, стараясь придумать, как ему лучше действовать. Лишь под утро он заснул, так и не придя ни к какому решению. Однако, проснувшись, он обнаружил, что какие-то пути выхода у него все-таки наметились. Во всяком случае, он теперь знал, о чем ему следует говорить с Лоренсом Самеркотом. Вот только послушает ли его Белый Принц?
Перед тем, как уехать из дома, он навестил Кита и, к своему удивлению, убедился, что дела у его брата идут лучше, чем он ожидал.
— Ты неплохо выглядишь, — улыбнулся Хью. Кит протянул к нему руку:
— Присядь, Хью… Я… мне нужно тебе кое-что сказать. Только с глазу на глаз. — Он выразительно взглянул на стоявшую у кровати экономку.
Хью попросил миссис Певистон удалиться и, когда дверь за ней закрылась, снова повернулся к Киту:
— Ну, так в чем дело?
Кит приподнялся повыше на подушке, чтобы лучше видеть лицо брата. Было ясно, что ему трудно начать этот разговор.
— Я не могу принять сан! — выпалил он наконец. — Хью, я понял: церковь не для меня. Я хочу… я по- прежнему хочу стать офицером. С тех пор, как… пожалуй, с тех пор, как Мэри приехала в Хэверседж, я начал постепенно осознавать, что из меня такой же священник, как из воробья барабанщик. Я всегда хотел служить в армии, а теперь, когда Наполеон уже давно на Святой Елене, у меня меньше риска угодить в сражение с французами, чем три года назад.
Сердце у Хью упало. Значит, он не ошибался, чувствуя, что что-то не так, что Кит последнее время чем-то сильно озабочен.
— Ну, что ты на это скажешь, брат? — Кит сильно сжал ему руку.
— Я скажу, что у тебя еще не прошла лихорадка. Когда ты поправишься, мы поговорим о твоем будущем. Но не раньше.
— Нет у меня никакой лихорадки, — твердо возразил Кит. — И я хочу, чтобы ты знал: я пойду в армию, независимо от того, поможешь ты мне в этом или нет. Признаюсь, год назад я был готов подчиниться твоим желаниям, потому что мне было жаль тебя, себя, Амабел, всех нас. Я считал своим долгом не огорчать тебя и выбрать более спокойный и надежный путь в жизни. Но все изменилось. Это случилось в тот день, когда мы поехали за рождественским поленом и я подрался с человеком, настолько худым, что мне теперь стыдно об этом вспоминать. Вот Лоренс нашел в себе силы поступить так, как он считал нужным. И пусть никто не смеет сказать, что у Лейтонов меньше гордости и мужества, чем у Самеркотов! Тебе, быть может, нравится сидеть взаперти в Хэверседже, но я не желаю здесь оставаться — и не останусь!
Эта пылкая речь утомила Кита; он закрыл глаза, отпустив руку Хью.
Хьюго смотрел на растрепанные волосы брата, на его характерные лейтоновские черты, на упрямый подбородок. Кит не прав — ему не нравилось сидеть взаперти в Хэверседже. К этому его вынудили долги
