постояли некоторое время. Один гора, второй — красный и крайне недовольный.
— Думай. Хоть иногда, — сквозь зубы предупредил Ноул.
Скрученный Ноулом оборотень устремил вопрошающий взгляд на Кима Рорта, и тот согласно кивнул. После чего первого отпустили. Отойдя в сторону, он повертел головой выпрямляя позвонки.
— Здесь подслушивает всё, даже коты, — произнёс Ким.
Что же до котов, то они сидели на крыше. Вернее, на крыше сидел всего один кот, зато большой и невозмутимый и очень далеко от Двора. Черепица скрипела под тяжестью мясистой тушки. Шерсть — волосинка к волосинке. Глаза — две головешки от костра. Кот ждал. Чего он мог ждать на крыше? Зачем? Никто того не знал. Кроме самого кота. Но и тот предпочитал молчать.
На соседней крыше прохаживались облезлые голуби. Да, голуби здесь были облезлыми и несколько помятыми. Худые, зато быстрые, и с торчащими перьями на голове.
Кот смотрел на пустую как всегда бухту, не обращая внимания на снующих туда-сюда рыбаков и всякое ворьё.
Только к вечеру он лениво поднялся на лапы и спрыгнул на выступающий карниз, отчего тот жалобно застонал.
— Как ваше здоровьице? — возившийся с ножами Нод, тем не менее, удосужился поднять голову и задать коту столь любезный вопрос.
— Премного благодарствую. Вашими стараниями блох стало больше, — и тут же он плюхнулся там же где стоял, не обращая внимания на побелевшее от гнева лицо оборотня. — Ску-у-учно тут у вас. — Пожаловался кот. — Ни игрищ каких, ни пьянок.
— А тебя здесь никто не держит, — напомнил Ксандер, тем временем занимавшийся разложенными на столе чертежами.
— Пффф. — Кот удосужился сверкнуть янтарными глазами. — Да куда ж я без тебя, голубушка. Свет мой ясный, соколиный глаз верный… кстати, ты б себе подружку, что ли, нашёл. Полегчало бы ещё. Глядишь, и от всякой революционной деятельности отворотился бы. А то маешься-маешься, сердешный…
Александр рванулся вперёд прежде, чем котяра успел издать очередное мяу. Но так и остановился на полпути.
Вся кошачья морда ясно говорила «ну», однако, пересилив себя, вампир лишь угрожающе посмотрел на обозревшего зверя.
— Когда-нибудь, тёмной ночью… — начал Ксандер.
— Да не, ты не такой симпатичный, — тут же изрёк кот, — говорю же, лучше девушку…
Два ножа одновременно врезались по обе передние лапы.
— Да вы что, совсем обалдели?! — Подскочивший тут же кот внимательно осмотрел место предполагаемого повреждения.
Нод и Ксандер, однако, обалделости не выказывали, оборотень даже улыбался.
— Сердца у вас нет, — изрёк котяра и потрусил к выходу.
— Доведёт ведь, — заметил сквозь зубы Ксандер.
Нод только любовно покосился на ножи.
Когда на Ардан опустилась непроглядная темнота и фонарщик зажёг последний фонарь — тогда небольшой отряд покинул укрытие. Тёмные тени заскользили по пустынной улице, и фонари тухли один за другим. Поёжились бродяги у костра, когда бесшумные вампиры и один оборотень перескакивали с крыши на крышу.
Чёрные ночные коты вытягивались, навострив острые уши и дико сверкали глазами в темноте. Где-то выругался одинокий стражник. Завыл в заброшенной башне печальный призрак.
Спрыгнув на узкую улицу, Ксандер первым делом принюхался. Рядом тут же очутились Нод и Соул. Все трое неспешно пошли дальше, в то время пока за ними так же бесшумно следовала большая тень.
— Ну и долго ты за нами ползти будешь? — осведомился Ксандер, обращаясь к коту.
Тот на мгновение замер пригнувшись к арке. Но вскоре выпрямился и пошёл дальше.
— Вообще-то, — авторитетно заметил кот. — Вы идиоты. Нет-нет, не стоит возражать. Вот в чём суть. Три, как я уже сказал, идиота — одни полезли в ночь после нападения на них же, тырить чужой товар. Причём полезли не думая, что их по всей столице ищут.
— Как раз сегодня груз перевозят, — бесхитростно возразил Соул. — У нас больше не будет такой возможности.
Кошак переступил через толстую лозу и последовал за ними дальше. Вся его морда выражала холодное презрение.
— Ухх, — Ксандер заставил себя спокойно идти вперёд. Остановившись у поворота, он в который раз принюхался.
С балкона на балкон белым бельём сверкали перетянутые верёвки, и зияющие провалы окон притягивали взгляд. Жёлтый облупившийся кирпич местами был заляпан грязью. Тонкий запах доморощенных цветов щекотал ноздри.
И больше ничего.
На всякий случай отряд вырядился в аристократическую одежду. Все трое натянули простые — какие сумели добыть — маски. Их вообще достать всегда удавалось с трудом — роскошь, как никак. Потому то пришлось натягивать и длинные плащи, дабы усилить иллюзию.
Нод в который раз неловко принялся теребить завязки плаща и спиной ощутил издевательский взгляд.
— Одень на корову седло… — начал, было, кошак, но тут же замолк.
Очень-очень тихо было кругом, иногда даже слышно как прохаживается по улице ветер.
— В чём дело? — Нод тоже замер как и Ксандер. Один только Соул нахмурился, озираясь по сторонам.
— В чём дело? — повторил вопрос друга Ксандер.
— Птички, — лениво протянул кот.
Так ничего и не обнаружив, троица двинулась дальше, к тёмному проулку. Там в назначенное время контрабандисты должны были передать гружённые оружием ящики местной банде.
Кошак всё это время сосредоточенно вышагивал по крыше.
Проулок пустовал и потому отряд устроился в засаде. Вампиры так и просидели не шевелясь добрую половину ночи. Ноду же приходилось сдерживать себя, то у него нога начинала чесаться, то рука. Вот и теперь он ногтями шкрябал подбородок.
— Да прекрати же ты! — прошипел раздражённо Соул из своего угла. — Тебя на всю улицу слышно.
— Но чешется же, — обиженно фыркнул оборотень.
Краем глаза Ксандер заметил всё такой же брезгливый кошачий взгляд, направленный на него и его друзей.
«Ну погоди ты у меня», — подумал вампир с крайней кровожадностью представляя, как скрутит эту толстую шею. И кровь зальёт серую шерсть. Это будет очень красиво.
А потом вдруг все трое застыли, даже Нод прекратил дышать. Это было похоже на невидимую руку, которая обшаривала улицы. Тяжёлой пеленой всё сковало внутри. Огромная густая тень прошлась по дальним аркам и поглотила верёвки с бельём. Затих ветер.
«Совсем нехорошо», — мелькнуло в сознании Нода, прежде чем он с трудом, медленно выпустил воздух из лёгких.
Непроглядный мрак перемещался с крыши на крышу, трепещущие лучи лунного света с трудом проникали сквозь его пелену.
«Очень…»
Тень надутым парусом выгнулась и скрипя мостовыми камушками подтянулась к переулку.
«Очень нехорошо», — в груди глухо билось сердце, как будто его и впрямь на всю улицу слышно.
Застыв на некоторое время у поворота, тень вдруг сдулась и принялась растворяться. Одновременно
