— Ну а вы чем займетесь? — спрашиваю я.
— Буду всюду ездить за своим мужчиной, — объясняет Александра.
— «Дурью»[43], — тихо бормочет Лэнгли.
— Что же, пора бежать! Мама ждет нас в час в «Коте Баск». Ох, Туте!
Александра снова пытается удушить Сару, после чего девицы удаляются к своим салатам из морепродуктов.
— Ну ты и шутница, — говорю я Саре. — «Аллюр»?
— Пошли они! Лучше пойдем съедим-ка что-нибудь шикарное.
Мы решаем, что заслужили роскошный обед с красным вином и пиццей с сыром робиола в ресторане «У Фреда».
— Вот скажи, неужели ты оставила бы свое нижнее белье в чужом доме?
— Нэн! — наставительно заявляет Сара. — Не пойму, какое тебе до этого дело? Миссис N. гоняет тебя в хвост и гриву, а вместо бонуса дарит наушники из меха мертвого животного! Откуда такая преданность?
— Сара, независимо от характера и качеств моей хозяйки, она по-прежнему остается матерью Грейера, а эта женщина занимается сексом с ее мужем и в ее же постели. И в доме Грейера. Меня просто тошнит при мысли об этом. Никто не заслуживает такого! А эта извращенка! Видите ли, хочет, чтобы ее застали! Да что это такое, я вас спрашиваю?
— Ну, если бы мой женатый бойфренд подумывал бросить жену, я, наверное, тоже была бы не прочь, чтобы нас застали на месте преступления!
— Значит, если я все расскажу, мисс Чикаго только выиграет, а миссис N. будет вне себя от горя. Если же промолчу… это слишком унизительно для миссис N.
— Нэн, это никоим образом тебя не касается и касаться не должно. И ты совершенно не обязана что-то говорить. Поверь, это не предусмотрено условиями твоей работы.
— А что, если она действительно оставила трусики и миссис N. их найдет? Обнаружить измену мужа подобным способом… Фу! До чего ужасно! О Господи, а если узнает Грейер? Она такая стерва, что не удивлюсь, если специально подсунет их в его комнату!
— Нэн, у тебе крыша поехала? Откуда он узнает, чьи это трусики?
— Она скорее всего носит черные, кружевные «танга», и пусть сейчас он ничего не поймет, в один прекрасный день все же сообразит, и это просто уббббьет его! Бери пальто!
Сара с бокалом вина встречает Джоша в переднем холле.
— Добро пожаловать на Охоту за Трусиками, где мы выдаем сказочные призы, включая наушники и путешествие в чулан с метлами и тряпками. Кто наш первый участник?
— Это я, я! — восклицает Джош, снимая куртку.
Я стою на четвереньках у шкафа для одежды, просматривая карманы пальто и ботинки. Ничего.
— Иисусе, Нэн, это место просто поражает! Чисто гребаный Метрополитен-музей!
— Да, и примерно такой же уютный, — кивает Сара, но я уже мчусь в гостиную, бросая на ходу:
— У нас нет времени толочь воду в ступе! Выбирайте себе комнаты!
— Подойдет любое белье, или на нем должна быть алая буква «А» [44]?
— Лишние очки за прорезь в промежности, а уж если окажутся съедобными, то это самое оно! — объясняет Сара правила игры, в которой я ничего забавного не вижу.
— Ладно! — вступаю я. — Слушайте! Самое главное в нашем деле — методичность. Начнем с комнат, которые используются чаще всего. Там скорее всего и обнаружатся трусики. Джошуа, берешь хозяйскую спальню, гардеробную и кабинет миссис N. Сара Энн!
— Слушаюсь, сэр!
— Тебе кухня, библиотека, комнаты горничных. А за мной гостиная, столовая, кабинет мистера N. и прачечная. Договорились?
— По рукам. Начну отсюда.
Проходя по комнатам, я включаю все лампы, даже верхний свет, который здесь не в ходу. Зато теперь каждый темный уголок дома ярко освещен.
— Нэн, ты не можешь утверждать, что мы не старались, — объявляет Джош, передавая мне сигарету. После трудов праведных мы сидим на лестнице черного хода в обществе мусорных ведер и курим.
— Она, возможно, блефовала, понадеявшись, что ты обязательно расскажешь миссис N. и можно будет заново обставлять дом.
Джош все еще держит фарфорового пекинеса, найденного в процессе поисков.
— Повтори, что ты сказала.
— Не знаю, две, может быть, три тысячи долларов, — покорно повторяет Сара.
— Невероятно! Почему? За что? Скажите, что я упустил в жизни?
Он в сотый раз ошарашенно оглядывает собачку.
— Погодите, я еще что-нибудь добуду.
— Уж лучше поставь это в точности на то место, где брал, — бормочу я, слишком уставшая, чтобы пойти следом и проверить, послушался ли он. — Прости, что заставила тебя потратить целую ночь на дурацкие трусики.
Я гашу сигарету о металлические перила и встаю.
— Эй, — утешает она, обнимая меня за плечи. — Все будет хорошо. Пусть семейка N. сама улаживает свои дела. Не волнуйся, они в полном порядке.
— А Грейер?
— У него есть ты. А у тебя — Г.С.
— Значит, я не осталась с пустыми руками. И то утешение. Храню кассету автоответчика в шкатулке с драгоценностями, а одноразовую ложечку ношу в сумке как сувенир, вот это пока и все.
— Да, да, конечно! Могу я упомянуть об одноразовой ложечке на свадьбе? Пойдем захватим с собой Джоша, а по пути к двери сотрем все отпечатки наших пальцев.
Когда я возвращаюсь домой, автоответчик снова мигает.
— Здравствуйте, няня, это миссис N. Не знаю, улетели ли вы в Париж. Не могу дозвониться вам по сотовому. Придется купить вам новый, с большим роумингом. Я звоню Потому, что мистер N. подарил мне на Рождество неделю в «Золотой двери»[45]. Ну разве не восхитительно? «Лайфорд кей инн» так ужасен, а я все еще не оправилась от праздников. Ужасно измучилась и поэтому решила лететь на следующей неделе. Мистер N. останется в городе, но я надеюсь, что вы к тому времени вернетесь, чтобы, если понадобится, сообщить ему, что вы свободны. Вечером я буду в своей комнате. Позвоните.
Мой первый порыв — немедленно связаться с ней и посоветовать никогда больше не покидать дом.
— Миссис N.? Это няня.
— Да?
Я глубоко вздыхаю.
— Что вы решили? Сможете?
— Конечно, — бормочу я, радуясь, что она не спрашивает, как обстоят дела с увлажнителями.
— Прекрасно. Значит, увидимся в понедельник: через неделю, начиная с завтрашнего дня. Мой рейс в девять, так что вам следует приехать к семи. Нет, на всякий случай лучше к шести сорока пяти.
Я переворачиваюсь с боку на бок. В восьмой раз за последние четверть часа. Я так устала, что тело словно свинцом налито, но только собираюсь задремать, как по квартире разносится лающий кашель Грейера.
Придвигаю к себе часы и смотрю на светящиеся цифры. Всего 2.36 утра. Иисусе!
Я поправляю матрац, ложусь на спину и смотрю в потолок спальни для гостей. Пытаюсь сообразить, сколько всего часов я спала за последние три ночи, и результат отнюдь не обнадеживает. Я вымоталась до последнего, пытаясь развлечь все более мрачнеющего Грейера, пока не обнаружила, что у него подскочила температура.
Когда я приехала, она встретила меня у лифта со списком в руке. Чемоданы уже лежали в лимузине. Оказалось, она всего лишь хотела «упомянуть», что у Грейера «чуточку болит ухо», что его лекарство в ванной комнате на раковине, и там же телефон педиатра, «если вдруг понадобится». И тут же очередная
