Детектор металла в холле? Да кто же они, эти люди?!
Я плещу в лицо холодной водой и в миллионный раз стараюсь выбросить из головы своих шестифутовых нанимателей, чтобы сосредоточиться на нуждах трехфутового.
Возвращаюсь к столу. Миссис N. старается устроить Грейера на телефонных справочниках. Случайно поднимает голову, видит меня и с откровенной злобой шипит:
— Няня, где вы были? Я нашла Грейера одного и считаю, что подобное поведение непо…
Неожиданно для меня самой мое лицо искажается такой яростью, что она мгновенно замолкает. Я усаживаю Грейера, разрезаю ему курицу и беру вилкой картофельное пюре.
— В таком случае, Нэнни, почему бы вам не вывести детей на улицу, пока мы не поедим? — мило спрашивает она.
И остаток обеда я провожу на сыром ветру, скармливая Грейеру пересыпанного песочком цыпленка из пластиковой коробочки. Скоро к нам присоединяется Эндрю, а потом и еще трое. Я играю в «Голова, плечи, колени и пальцы». Я играю в «Матушка Мэй». Я играю в «Красный свет, зеленый свет». Но на этом мое терпение иссякает. Что еще можно делать с детьми на темной парковке? Ужасно хочется распродать всех, оптом и в розницу.
Уложив Грейера в постель, я иду на кухню поискать нашатырный спирт. Пока я шарю под раковиной, в кухне слышатся шаги миссис N. Она начинает открывать шкафчики, неуклюже двигаясь в темноте.
— Что это вы тут делаете? — удивляется мистер N., появляясь на кухне с газетой в руках.
— Ищу нашатырный спирт, чтобы смазать укусы, — объясняю я, извлекая бутылку отбеливателя.
— А я — скотч-виски. Может, захочешь выпить на ночь?
Нетвердо стоящие на линолеуме ноги поворачиваются,
и палантин медленно скользит на пол, ложась алой горкой у ее посиневших от холода щиколоток.
— Нашатырный спирт? — переспрашивает он. — Ха! Его тяжелые шаги постепенно удаляются. Каблуки стучат по дереву коридора.
— Милый! — шепчет она хрипловато. — Почему бы нам не почитать в постели?
Я слышу шелест газеты, которую он передает ей.
— Мне нужно подтвердить завтрашний рейс. Приду, когда закончу дела. Не жди. Спокойной ночи, няня.
Свободно свисающие руки миссис N. сжимаются в кулаки.
— Спокойной ночи и счастливого полета, — говорю я.
«Передайте привет мисс Чикаго».
Она уходит, оставляя меня рыться под всеми раковинами в доме. Но вся моя добыча — несколько бутылок «Мистер Мускул» и средство для мытья посуды.
Час спустя, выключая свет в ванной, я вижу, как мистер N. медленно открывает дверь спальни. Тонкий луч падает в коридор.
— Дорогой! — доносится до меня.
Дверь неохотно закрывается.
— Папа, ты здесь?
Позднее утро. Телевизор включен на полную громкость. Грейер подпрыгивает перед «Улицей Сезам», увидев входящего в гостиную отца.
— Привет, — растерянно произношу я. — А я думала, что вы…
— Привет, парень! — улыбается он, садясь на диван.
— Где мамочка? — спрашивает Грейер.
— Мама в душе, — сообщает он, улыбаясь во весь рот. — Ты уже завтракал?
— Хочу овсянку, — объявляет Грейер, выписывая круги вокруг дивана.
— Что же, неплохо бы чего-нибудь посущественнее. Я бы не прочь пожевать яичницу с колбаской.
Сегодня точно четверг? Не среда? Потому что я уже вычеркнула среду из маленького календаря, собственноручно вырезанного ножом на стене у кровати.
Вплывает миссис N. в бикини, саронге и милях голой гусиной кожи. Щеки раскраснелись, вид самый победоносный.
— Доброе утро, Грейер. Доброе утро все!
Она вальяжно подходит к мужу со спины и принимается массировать ему плечи.
— Дорогой, не сходишь ли за газетой?
Он откидывает голову, чтобы взглянуть на нее, и она с улыбкой наклоняется и целует его.
— Сейчас.
Он обходит диван, на ходу касаясь губами ее плеча. Что до меня, то я нахожу, что неприятнее этой сцены только та, когда они скандалят.
— Не возражаете, если я поеду с мистером N. в магазин, за «Афтербайтом»? — спрашиваю я, решив извлечь выгоду из ее посткоитального довольства.
— Нет. Лучше последите за Грейером, пока я одеваюсь.
Мистер N. хватает ключи со стола и выходит. Едва раздается шум мотора, она спрашивает:
— Грейер, ты хотел бы сестричку или братика?
— Хочу братика! Хочу братика!
Он бежит к ней, но она быстро разворачивает его и направляет ко мне, как теннисный мячик.
Мистер N. не успевает выехать со двора, как раздается телефонный звонок. Прежде чем взять тяжелую оливково-зеленую трубку, миссис N. натягивает свитер, висевший до этого на спинке дивана.
— Алло? — выжидающе спрашивает она. — Алло? Очевидно, не получив ответа, она вешает трубку и поправляет саронг.
— Надеюсь, вы никому не давали этот телефон?
— Нет, кроме моих родителей, на крайний случай.
Миссис N. уже почти у лестницы, когда телефон снова звонит. Она мгновенно оказывается в гостиной.
— Алло? — раздраженно бросает она в трубку. — А, это вы… здравствуйте. Нет, его сейчас нет дома. Нет, он решил не лететь сегодня, но я попрошу перезвонить вам, когда вернется… Ченович, верно? Вы в Чикаго или в Нью-Йорке? О'кей, пока.
Никаких вам трюфелей «Тьючерс» с шампанским, мисс Чикаго!
Когда мистер N. возвращается, я иду на кухню, чтобы помочь ему вынуть и уложить в холодильник обычный ассортимент канцерогенных йогуртов без сахара, соевых сосисок и «Чириоз».
— Мне звонили? — спрашивает он, вытаскивая для себя единственное пирожное из маленького пакета.
— Нет, — отвечает за меня миссис N.. появляясь на кухне. — Ты ждал звонка?
— Нет.
Что же, по крайней мере это улажено.
Дзинь! Дзинь! Дзинь!
На следующий день я просыпаюсь под пронзительный звон телефона, надрывающегося где-то в доме. Опять.
Шлепая комаров, пирующих на моей голой ноге, я отлепляюсь от ветхого шезлонга и встаю, чтобы побрести в дом. Опять.
Утром я стояла на крыльце, настороженно наблюдая, как какой-то старик выгружает из грузовика три больших прокатных велосипеда. Меня не покидало тяжелое предчувствие: неужели придется ехать куда-то с Грейером на плечах?! Я дошла до того, что, вероятно, и глазом не моргну, если мне предложат сунуть его себе в матку, чтобы освободить место в «ровере».
Грейеру пришлось объяснить отцу, что он может ездить только на десятискоростном велосипеде, с двумя дополнительными колесиками. Так я до сих пор не поняла, то ли его папаша настолько бесхитростен, то ли чересчур оптимистичен касательно способностей сына. Так или иначе, взрослый велосипед был обменен на тот, что поменьше, и, к моему удивлению, меня освободили от экскурсии. Они направились к городу, оставив меня мечтать о длинной прогулке, долгой роскошной ванне и блаженном сне, но я успела только добрести до шезлонга и рухнуть в него, прямо в шортах и спортивном лифчике. Нагнулась, чтобы надеть кроссовки… и очнулась от звонка. Что же, одно из трех удовольствий — не так уж это и плохо.
